– Это шпионы? – По проходу между палатками приближалась новая женщина.
Она обратилась на непорочновском, а не на имперском, хвала Древним Смотрящим. Стражники по бокам от нее выглядели довольно впечатляюще: панцири как у крабов, стальные шлемы в виде собачьих голов. Но когда пленники остановились перед женщиной и Мрачный разглядел ее получше в мерцающем свете костра, у него перехватило горло и вспотели руки.
Не то чтобы его поразил ее скудный наряд, хотя взгляд задержался на редких полосках кольчужной сетки. Вместо того чтобы наслаждаться здешним климатом, который был помягче, чем в саваннах, большинство внешнеземцев носили теплое, кутались, как малыши с воспалением легких. И не красота взволновала варвара, хотя девушка была ох как хороша. Нет, его потряс яркий синий цвет обрамляющих ее лицо длинных волос и резкая линия челки, бросающая на темные глаза тень, которую не мог прогнать даже свет костра. Именно такой описывают легенды Кобальтовую Софию – грозная воительница с кобальтовыми волосами, повелевающая демонами наравне с армиями.
Перед Мрачным – та, кого он должен остановить, пока она своим колдовством не уничтожила целую империю. София. Будто подтверждая его открытие, над их головами запорхала маленькая совомышь, ее крылья отсвечивали эбеново-черным в свете костров.
– Вы принимаете нас за шпионов? – спросил дедушка, вполне прилично говоривший по-непорочновски вопреки своим бранным нападкам на их корабелов, рисовое спиртное и образ жизни вообще. – Мы здесь ради Марото.
– Назвались его родственниками, – уточнила кавалересса Сасамасо. – Пожалуй, я им верю. – Перейдя на багряноимперский, она добавила: – Иначе (неразборчиво) слишком уж глупо (неразборчиво).
– Я ценю Марото выше, чем всю остальную старую гвардию, – проговорила синеволосая женщина снова на непорочновском. А затем – ну ничего себе! – поклонилась. – Добро пожаловать в мой лагерь, родственники Марото. Я генерал Чи Хён Бонг, командир Кобальтового отряда.
– Я Мрачный, – представился Мрачный, хотя в настоящий момент ничего мрачного в своем настроении не замечал. Напротив, он уже давно не был так доволен – по той причине, что сейчас не было ни малейшего смысла бросаться на эту женщину. Ведь совомышь, вьющаяся над головами, – как пить дать приглядывающий за девушкой демон. Варвар не взялся бы объяснить, каким образом они связаны, – он просто знал. – А моего дедушку зовут Безжалостный. Мы Рогатые Волки. То есть раньше ими были, а теперь – нет. Наверное, когда-нибудь снова сможем ими стать. Смотря как пойдет. – Мрачный был и Рогатым Волком, и много кем еще, но никогда раньше не обнаруживал в себе болтуна. Так что он кашлянул и закончил: – Короче, мы пришли из Мерзлых саванн.
– Тундры Кремнеземья? – переспросила Чи Хён.
– Оговорился, что ли? – вмешался дедушка. – Девочка, наша родина называется Мерзлыми саваннами, изволь оказывать им подобающее уважение, так их и называя.
Мрачный покраснел, но, к его облегчению, Чи Хён восприняла дедушкино назидание с улыбкой.
– Мои извинения, господин Безжалостный, я не хотела показаться невежливой. Совсем напротив, я восхищена проделанным вами путем – ведь вы не имели иного коня, кроме внука.
Щеки Мрачного вспыхнули еще жарче, и он пояснил:
– Волки не ездят верхом.
– Я был бы рад принять твои извинения, – заявил дедушка, – но, пока мы пленники, пожалуй, не буду.
– Старый Волк, что ты о себе… – начала кавалересса Сасамасо, и к ним порывисто шагнул один из телохранителей Чи Хён, но Мрачный успел первым.
Позже ему придется адски дорого за это заплатить, особенно потому, что говорил он на непорочновском, но сказанного не воротишь.
– Во имя языческих богов и истинных предков, дед, просто скажи спасибо! Мы прокрались в их лагерь, точно львы, решившие выкрасть ребенка, и были пойманы, и теперь тебя возмущает их подозрительность? Что бы ты сделал, если бы схватил человека из клана Шакалов, залезшего к нам ночью в окно? Предложил бы ему кружку снегомеда?
Дедушка на спине Мрачного окаменел, но ничего не произнес. Чи Хён снова улыбнулась. Когда ветер раздул костер, Мрачный лучше разглядел ее глаза – они были не так темны, как ему показалось сначала. Эти прелестные самоцветы смотрели на Мрачного, а обращалась она к дедушке:
– Безжалостный из племени Рогатого Волка, если я получу слово чести, что ты и твой внук не причините никакого вреда, то вы будете здесь гостями, а не пленниками.
– Даю слово, – фыркнул дедушка, чуть расслабляясь в своей сбруе. – И охотно принимаю ваши любезные извинения, генерал.
– Отлично, – сказала Чи Хён. – Кавалересса, проследите, чтобы для них поставили отдельную палатку. – И обратилась к Мрачному и деду: – Когда Марото вернется из экспедиции, я прикажу, чтобы его сразу проводили к вам, и тогда вы решите, идти ли вам своим путем или принести клятву верности нашему делу. Как бы я ни хотела бессрочно довольствовать вас всем необходимым, зима на пороге, и я могу кормить только тех, кто у меня на службе. Чувствуйте себя здесь как дома, господа.
Последовал четкий короткий поклон, и генерал Чи Хён двинулась дальше, – видимо, она не искала задержанных варваров, просто шла по своим делам и наткнулась на них случайно. Мрачному не досталось прощальной улыбки. Не то чтобы он рассчитывал… но огорчился настолько, что рискнул выставить себя дураком.
– Погодите, – крикнул он женщине вслед, в кои-то веки чувствуя себя вполне уверенно. Эта уверенность мигом испарилась, когда генерал обернулась и он увидел досаду на ее лице. – Я… э-э-э, собирался сказать, что нам нужно покурить вместе. Вам и мне.
Судя по ее лицу, это было вряд ли возможно, и дедушка на спине Мрачного фыркнул, но внук закусил удила. Стараясь, чтобы в голосе не звучало отчаяния, он добавил:
– Я понимаю, у вас много забот, поэтому не тороплю. Когда у вас найдется время…
– Я не курю тубак, – перебила Чи Хён.
Мрачный понял: сейчас она уйдет, если он не скажет что-нибудь остроумное. Однако остроумие не было его сильной стороной, и он просто сказал правду, как всегда. Не очень-то много пользы она ему приносила.
– Я тоже. Тубак – гадость. Дед иногда крутит с ним биди, но у меня желудок не выдерживает. Не баран же я, чтобы пихать в себя ядовитую траву. Я говорил про саам!
Вот она! Такая осторожная, только чуть-чуть приподнимающая краешек генеральских губ, как у недоверчивой лисы, нюхающей воздух перед норой. Но все же это улыбка!
– Чтобы я курила с тобой дурман? Ты об этом просишь? – Улыбка исчезла так же быстро, как появилась. – Чтобы в разгаре военной страды я нашла время побалдеть с тобой, варвар?
Кавалересса Сасамасо прикрыла рот кольчужной рукой, а дедушка на спине Мрачного закатился беззвучным хохотом. Это была катастрофа.
– Саам не наркотик, а лекарство, – неуклюже возразил Мрачный.
– И какую же болезнь он лечит?
