Солнце поднялось высоко, когда они, обессиленные, свалились на одну кровать. Стелла жалась теснее к Павлу, как молитву, повторяла слова, смысл которых не доходил до него. Он осознал лишь одно: убил. Только не впадать в панику, случайно получилось… Случайно! Однако разве докажешь? Убил… Отвратительным запахом крови был пропитан воздух в доме. Но сон затянул обоих в черную бездну…
* * *
Осторожно оторвав половицу, чтобы не услышал Петюн, Павел нащупал жестяную коробку, где хранил деньги. Взяв несколько бумажек по сотне «зеленых», он засунул коробку назад.
– Стереги, собака, – сказал земле в проеме и вернул половицу на место.
Неплохо бы поспать, хотя завтра весь день можно валяться. Днем дом не кажется таким зловещим, меньше грузят воспоминания, а вот ночью…
После того случая они никогда не оставались на ночь в доме, вообще бывали здесь крайне редко. С некоторых пор суеверная Стелла бормотала о проклятье, роке, нависшем над ними, и близкой каре. Она окружила себя религиозными книгами, исступленно бросилась в омут мистики. Никогда о событиях той страшной ночи они не говорили, это был молчаливый сговор, и о проклятии Стелла бормотала, ни к чему не привязывая, сама по себе.
Прошел год. Стелла быстро сдавала, превращаясь в старуху, иногда ее принимали за мать Павла, но ей было уже все равно, а попутно, дабы облегчить тяжесть души, она бралась за ширик. Нюхать кокс или «травкой» затягиваться – баловство по сравнению с герой, попавшим в кровь. Казалось, гера – только на время, чтобы забыться, заглушить чувство раскаяния и вины. Но пришел миг, когда героин понадобился и без вспышек самобичевания, просто так.
– Я не втянулась, ничего не стоит бросить, – уговаривала себя Стелла, держа готовый ширик.
О, как боялась в детстве уколов. Чтобы всадить самой иглу, да еще в вену – такое не снилось. Слишком поздно понял Павел, что с сестрой творится неладное. Однажды, уйдя из дома, он почти сразу вернулся за забытой вещью и застукал сестру в отрубе. Тут-то и обратил внимание на характерные следы уколов, тщательно скрываемые ею. Павел перерыл квартиру вверх дном в поисках тайника с наркотиками. Нашел, перепрятал, сел на стул напротив валявшейся на ковре сестры и ждал. Когда она немного пришла в себя, держа между двумя пальцами пакетик, строго сказал:
– Не смей больше.
Стелла с ним внутренне согласилась, действительно хватит. Но до первой ломки. Нестерпимые боли напрочь подавили муки совести, заставили забыть о том, кто лежит под полом кухни. Сначала она просто просила отдать, затем плакала – в конце концов, она имеет право на маленькие слабости, потом визжала и оскорбляла Павла последними словами, не на шутку бесилась и кидалась драться. Он оставался непреклонным до тех пор, пока воочию не убедился, насколько ей плохо, Стелла буквально умирала, боролась с галлюцинациями. И он сдался.
В дальнейшем ему пришлось самому бегать за белым порошком, значащим для Стеллы все-все. Рискуя попасть в лапы ментов, Павел разыскивал девушку с заковыристым именем Адреналина. В их тусовке имена придумываются стремные, каких не сыщешь в обыденной жизни. Адреналина – молоденькая путаночка с лицом нимфетки, хваткая, с атрофированными чувствами, способная на любую подлость. Обычно она просила подождать, исчезала, затем незаметно появлялась и в укромном месте доставала обычно из трусиков расфасованные пакетики, или, сняв сапожок, выуживала их из-под стельки. Кайф стоит немалых денег, очень немалых, но когда речь идет о жизни Стеллы… Павел не представлял, что делать. Лечить? Стелла в ногах валялась – только не это, и шантажировала брата: ее за наркотики посадят в тюрьму, тогда она сведет счеты с жизнью, этого хочет Павел? Он не хотел, а рядом никого, кто подсказал бы, дал совет, как быть. Привыкший полагаться на себя, Павел мысли не допускал, что посторонний человек в состоянии им помочь.
Деньги на «черный день» таяли удивительно быстро, вскоре Павел был вынужден отдавать владельцам белого порошка и заработанное им, а зарабатывал он мало, да и то – от случая к случаю. Пригодилась привычка, усвоенная с детства, когда жили впроголодь. Любить друг друга давно перестали, впрочем, Павел без труда снимал герлу, девчонки охотно ложились под красивого парня бесплатно, но того трепета и страсти, как со Стеллой, ни с одной он не испытывал. Так прошло еще полгода. Финал – Стелла очутилась все-таки в больнице.
Ее мучили не только немыслимые боли, но и допросы: где брала наркотики, чем занималась и так далее. Ни разу Стелла не упомянула, что у нее есть брат. Занимаясь втайне от родных проституцией, она позаботилась, чтобы случайно не вскрылся род ее занятий, приобретя фальшивые документы, с которыми и попадала в милицию еще много лет назад. Потом правовые органы города стали снисходительней относиться к секс-бизнесу; в причины возникшей лояльности Стелла не вдавалась – ослабили вожжи, и ладно, но на всякий случай оставалась Риммой Лапкиной из сибирской деревни. По ее настоянию Павел представлялся просто знакомым.
– Узнают, что ты мой брат, затаскают, а чего хуже – на тебя на самого навесят всякой дряни, – нашептывала она ему в больнице. – Не спорь со мной, я их всех лучше знаю. Не приходи часто. Лучше говори, что мы мало знакомы, подружка просила навещать, сама не может.
Звучало все это неубедительно, но Павел выполнял условия игры. Да и не больно-то старались правоохранительные органы сцапать наркодельцов, так, отписывались. Кому есть дело до конченой наркоманки, которая не в состоянии соображать, хотя Стелла соображала, несмотря на адовы муки. Однажды она попросила нагнуться поближе.
– Павлик, прошу тебя, – зашептала пересохшими губами, бледными и растрескавшимися. – Я не могу больше… Это все, конец, ты понимаешь?
Она выглядела ужасно: глаза ввалились, кожа болезненно-желтого оттенка и слезы выкатывались из глаз, смотревших с мольбой. Совсем жуткое зрелище.
– Брось, Стелла, тебя вылечат, – неуверенно сказал он.
– Нет, милый, я подыхаю. Павлик, ты меня любишь?
– Конечно, Стелла…
– Тогда… принеси все. Сегодня же, ночью. Ты должен мне помочь. Мне так плохо и больно…
– Ночью меня никто не пустит.
– Ты пройдешь, я знаю. Ты можешь все.
– Но почему ночью?
– Спокойней ночью… никто не помешает. Пожалуйста, Павлик… у меня нет сил… нет сил…
Не мог ей отказать. В конце концов, она имеет право на выбор: страдать или получить облегчение, хотя бы ненадолго. Он пообещал прийти и до сумерек мастерил марлевую повязку на лицо, докторскую шапочку, а халат у него имелся. Часов в шесть Павел отправился искать Адреналину. Эту чертову куклу отловил около девяти вечера. Но, помимо геры, он еще кое-что потребовал:
– Раствор хлороформа нужен. Срочно, сейчас.
– Да? И где я тебе его возьму сейчас? Рожу?
– Достань. Очень нужно. Только ты можешь.
Видимо, девушка увидела в лице Павла нечто, что заставило ее сменить вульгарно-наглый тон:
