– У тебя замечательная семья. И какой замечательный праздник получился.
– Стараниями мамы. Она у нас неугомонная, любит друзей принимать у себя, придумывает сюрпризы. Великолепная женщина!
– То же она сказала о тебе.
– Так это ж правда. Ты, надеюсь, согласилась с ней?
– Хвастун!
Даша задумалась. Есть, оказывается, другая жизнь, полная радости, уважения, любви. Почему же Даша попала в переплет? Почему так бездарно прошли годы? Годы!.. Как их вернуть? И как все забыть теперь?
Крепостной музыкант
К имению брата подъехали поздно вечером. Иван Лукич, еще не выйдя из кареты, сразу огорошил его:
– Аську мою тебе привез. Запереть ее надобно покрепче.
– Чего стряслось-то? – забеспокоился Лука Лукич.
– Потом, потом поведаю про беду свою… А в сей час я и без того устал. Водки и поесть прикажи подать.
Чарка за чаркой, слово за слово, Иван Лукич давай жаловаться:
– Пошто господь послал народу русскому Петра на испытания, чем мы провинились? Один разврат кругом! Царь бабам собственноручно укорачивает юбки ножницами, да при всех. Срам! Бороды сбрил, теперя с лысым ликом все хаживают, точно нехристи. Нешто русскому человеку можно без бороды? Лишил нас царь сходства с господом. По секрету скажу, многие (!) бороды хранят и велят в гроб с собой класть, дабы при встрече с господом надеть ее на лик. И я храню родимую.
Лука Лукич не разделял позиций брата, он довольно легко освоился с новыми порядками, старался не отстать во всем от столицы, поэтому возразил, но так, чтобы не обидеть дорогого гостя:
– Дак, ничего вроде… свыклись уж… без бород и ферязей.
– Что ты! Свыклись те, кому Русь не дорога! Поглянь, чего деется: иноземщина кругом! Что ни слово, то не по-русски. Вот ответь, чего значит слово «инженер»? А? Чего это?
– Да покуда не могу сказать… А чего оно значит?
– Дак и я понятия не имею!
Еще долго Иван Лукич мучил брата жалобами, а тот прикидывал в уме, чем же завтра удивить занудливого родственника, ведь похвастать охота.
Спустившись к завтраку после беспокойной ночи из-за сновидений страшных, Иван Лукич подумал, что ему мерещится, ибо у стола, держа блюда с яствами, стояли аж четверо А-РАП-ЧАТ!!! Две девчушки и два мальчонки! Четверо коричневеньких, черноглазеньких, кучерявеньких!
– Что с тобой, братец? – довольный произведенным впечатлением, улыбался Лука Лукич. – Слуги мои тебя удивили? Да, брат, не у всякого князя арапы имеются.
– Откуль их взял? – выдавил с ужасом Иван Лукич.
– А то секрет!
Ивану Лукичу в горло лезла только водка, челюсти жевать отказывались – такое потрясение испытал. Потом брат повел его в парадную залу, где на середине поставили два кресла. Оба брата сели, а маленький арапчик меж ними стал с подносом, на подносе – лакомства и вино. Лука Лукич сказал:
– Полюбил я наслаждаться музыкой. Сядешь эдак ввечеру и слушаешь… а по душе елей разливается. Оркестр держу для услады.
Хлопнул в ладоши, и появились шесть человек с инструментами. Заиграли… А Иван Лукич подумал, что наступило у него помутнение рассудка. Среди оркестрантов… Абрам с дудкой!!! Инженер царя Петра! С дудкой! Поскольку слова почему-то не произносились, Иван Лукич указал пальцем на оркестр, издавая нечленораздельные звуки:
– Э… У… А…
– Да, брат, имею слугу черного и роду княжеского! – воспринял Лука Лукич абракадабру брата как зависть, чем был очень доволен. – Ты арапа царя Петра знаешь? Да что с тобой?
– Где Аська моя? – прорвало Ивана Лукича, он подскочил, с ненавистью глядя на оркестр, а те играли, не обращая внимания. – Запрягай лошадей! Уеду!
– Да что ты? Асенька заперта, как ты просил, – подскочил и Лука Лукич. – Что ты, братец? Музыка тебе не нравится?
– Нет! Не нравится! Плохо! Очень плохо!..
– Играют плохо?
– Всех их… всех… и арапа!..
– Наказать? Да за что? По моему разумению, играют хорошо…
– Дурно… дурно… – говорил о себе Иван Лукич, расстегивая ворот.
– Ну, хорошо, хорошо, я велю их высечь, раз дурно играют, – не понял Лука Лукич. – Ты доволен? Накажу их.
Гость упал в кресло и… зарыдал. Желая угодить братцу, Лука Лукич велел выпороть оркестр во всем составе за плохую игру, ведь брату видней – хорошо или дурно играли музыканты, он же из самого Петербурга. Позже поведал Иван Лукич о горе своем и Асенькиной тайне.
– Да не Абрам то вовсе, – сказал Лука Лукич. – Алешка то, брат его. Служил в Преображенском полку гобоистом, женился на холопке моей, сильно ему по нраву пришлась. А я не возражал, ибо закон какой? Женился на холопке, сам холопом становишься. Хороший, скажу, закон. Так и приобрел я Алешку. А твоя Асечка…
– …брюхатая от черта черного! – рычал Иван Лукич. – Запрягай, поеду к другому брату место искать, где позор свой укрыть…
– Ты погоди горячиться. Оставь Асечку у меня. Родит (Иван Лукич застонал), а мы ей скажем, что младенец помер, отдадим Алешке, ни у кого подозрениев не будет. Алешка у меня смирный, вырастит племянника, а на тебе греха не будет, так и сокроем позор Асечкин. А там видно будет.
Поразмыслив, Иван Лукич согласился, но при том дал наказ:
– Держи ее взаперти, не выпускай даже погулять, холопку приставь одну, а более к ней никто не должон заходить. Обещаешь?
– Слово даю. Однако… за что ж я музыкантов своих выпорол?..
* * *
В ресторане Гарпун заказал обед. Не торопясь, он налил в стакан пепси, полюбовался игрой пузырьков, ухмыльнулся мыслям: в сущности, он везунчик. В ресторан подался не только поклевать (стряпня Петюна даже неприхотливому Павлу осточертела), но и покумекать. За столом сидел не тот Гарпун, который мало заботился о своей внешности, по примеру Веремеевой он тоже сменил вывеску: коротко постригся, зачесав волосы назад, надел костюм и галстук, начал отращивать усики. Респектабельный вид придавала ему трость, на которую он слегка опирался при ходьбе, а темные очки закрывали значительную часть его лица. С утра пораньше Гарпун отправился в клинику с запиской к заведующему хирургией, где значилась просьба подыскать молодому человеку хирурга для консультаций и, если потребуется, помощи.
Павел миновал середину длинного коридора, как вдруг открывается кабинет, куда намеревался он войти, и оттуда, дискутируя, появились несколько человек в сугубо докторских одеждах. Среди них… ниггер! Тот самый ниггер!
Павел остановился как вкопанный. Секунда… вторая… третья… Павел резко развернулся и подошел к окну. Лоб покрылся испариной, по спине пробежала струйка…
Устроив на ходу консилиум, группа врачей пронеслась мимо. Гарпун повернул голову вслед уходящим… Ниггер! Его ниггер здесь, следовательно, он один из медработников. Что же теперь делать? Какая теперь к черту консультация!
