– Вы обещали жениться на моей дочери. При свидетелях! Вы же не посрамите честь девушки? Вы порядочный человек.
– Ну, раз обещал… – развел руками Абрам без энтузиазма. – Но должен предупредить, я не разведен.
– Ну и што! – сказала Христина, подбоченясь. – Когда-нибудь разведъетесь.
Капитан на радостях едва в пляс не пустился, так как избавился наконец от дочери. Нельзя сказать, что она была некрасива и потому засиделась в девках, девушку подводил характер, мужчины предпочитали скромниц, а Христина слишком независима была. Абрам же решил по поводу своей второй женитьбы: сделка тоже неплохо. Любви в его жизни оказалось достаточно, ничем хорошим это не кончилось, а одиночество тяготило, тянуло к домашнему теплу и уюту. Христина так Христина! Капитан Шеберг требовал церковного венчания. И женился Абрам на Христине по подложной венчальной памяти. В глазах общества он стал преступником – двоеженцем. Он совсем запутался, рассорился с сослуживцами, а потом взял и ушел в отставку, уехал в поместье!
Христина сумела создать домашний очаг, который манил стареющего Абрама. Он не был верным мужем, вызывая у жены приступы ревности, за коими следовали скандалы, но Христина нарожала ему маленьких черненьких детишек, и он по-своему любил ее. Беря на руки младенца, Абрам сначала произносил с гордостью:
– Мое! – а потом давал имя ребенку.
Но вот на свет появился еще один мальчик. Счастливый Абрам поцеловал ребенка в головку и торжественно возвестил:
– Януарий!
– Што? – приподнялась на постели роженица. – Шорни шорт делат мне шорни репят и дает им шертовск имя? Нет!
– Ты погляди, какой он красивый! – уговаривал жену Абрам. – Имя ему тоже надобно дать красивое. Януарий…
– Нет! Нет! Нет! – колотила кулаками по постели Христина в ярости.
– Да не Осипом же мне его назвать! – лопнуло терпение у Абрама, потому и он раскричался.
– Да! Осип! Хочу Осип! Осип! – вопила Христина.
– Чертова баба!
Махнув рукой, Абрам ушел, хлопнув дверью. Назло мужу, любившему приударить за дворовыми девками, она назвала ребенка Осипом. Только через семнадцать лет их брак был узаконен, когда умерла его первая жена Евдокия. К тому времени у Абрама и Христины было семеро детей…
* * *
Иван приехал часам к десяти, Даша еще спала. Закрывшись на кухне с Артуром и Борей, вкратце он изложил предположения, возникшие после исследования документов. Артур в полнейшем ауте выговорил:
– Какая сволочь! Нет, это… у меня нет слов.
– Как видишь, счет прост, складывай или умножай два на два, а выйдешь на одну цифирь, – усмехнулся Иван. – Повторяю, это дело требует проверки.
– Дашке пока ни слова, – очнулся Артур. – Нет, ну какая сволочь!
– Ты о ком? – появилась в дверях сонная Даша. – Доброе утро всем.
– Дашка, ты умывайся, – выпроваживал ее Артур, – а потом Ваня нам расскажет результаты ночных бдений.
– Я мигом, – упорхнула она в ванную.
– Ни слова, понял? – ткнул пальцем в грудь брата Артур. – К нынешнему кошмару ей только этого удара недоставало.
– Да ведь все равно узнает, какая разница когда.
– В общих чертах, понял? Нет, потрясающая сволочь.
Кофе пили молча. Даша обвела всех глазами:
– Я слушаю.
– Да, собственно… – тер Иван подбородок и мялся. – С чего начать… Ну ладно. Обследовали подъезд во время нашего отсутствия, Гарпун и его подельщик прятались внизу в подвале, просверлили дырку в двери, увидели тебя, когда ты выносила мусор…
– Это не интересно, – поспешила прервать Даша. – Что в папке?
– В папке? – удивился Иван. – Документы, кассеты с записями телефонных разговоров, переговоров, бесед, комментарии Игоря. Твой муж еще тот жук был, Даша, собрал целое уголовное дело. Видимо, кто-то узнал о существовании папки – или Игорь проговорился, или… он же и шантажировал своих партнеров, короче, его решили убрать. Мы передадим папочку в Генпрокуратуру, там разберутся что почем. Вот. Ну, а Гарелина наняли убрать вас, теперь я уверен на все сто.
– А кто такой Петров-Водкин, который должен был прийти за папкой? Может, его попытаться отыскать? – вспомнила Даша.
– Езжай в Москву и иди в Третьяковскую галерею, там Петрова-Водкина найдешь, – усмехнулся Иван. – Никто не должен был прийти. Игорь знал или чувствовал опасность, поэтому убрал из дома документы, чтобы, если вздумают искать папку в его отсутствие, ничего не нашли. Кому в голову придет, что ценные документы хранятся у соседки? Все гениальное просто. Вот, пожалуй, и все.
– Ты Игоря назвал сволочью? – спросила у Артура Даша.
– Да, – соврал тот. – Залез по уши… Что дальше будем делать?
– Ждать звонка, – ответил Иван. – Твоя задача, Даша, поговорить с ним подольше. Отдыхаем и ждем.
Час прошел, три, пять… На каждый звонок Даша заполошенно вскакивала, но это был не Гарпун. Он позвонил в шесть вечера, Даша нажала клавишу аппарата, чтобы их диалог слышали все:
– Ты одна?
– Д-да…
– Нашла?
– Д-да… – Она очень волновалась. – Что теперь мне делать?
– Будешь строго выполнять мои указания, усвоила?
– Усвоила. Что, что я должна делать?
– Надеюсь, тебя не надо предупреждать, чтобы за тобой не тащился «хвост»?
– Нет, не надо. Я понимаю, я все сделаю правильно.
– Молодец.
Пауза. Длинная пауза. Иван в недоумении выпятил нижнюю губу.
– Алло! Вы слышите?.. – разволновалась Даша.
– Значится, так, подруга… Держи документы у себя, завтра позвоню.
– Нич-че не понял, – развел руки Иван. – Чего он так расквакался?
Раздался звонок мобилы, переговорив, Иван сообщил:
– Засекли и выехали. Звонил Гарпун с домашнего телефона.
– Я плохо справилась с заданием? – спросила Даша.
– Ты плохо, а вот он тянул за тебя. Не пойму только – зачем… Мать честная! Дай, дай! – Иван подскочил к сотовому телефону, лежавшему на столе, набрав номер, заорал: – Дайте отбой! Срочно! Нельзя ехать по этому адресу!.. Уже?! Черт!
– Что случилось, Ваня? – плаксиво произнесла Даша.
– Облом. Он говорил долго с тобой, Даша, а я думал: вот лох. Лохами мы оказались. Он проверял Дашку, я поздно догадался. Гарелин напросился к старухе позвонить, дал ей десятку. Наверняка наблюдал где-нибудь поблизости, как в дом милицейская братия нагрянула. А он умен, на несколько ходов вперед считает. На что он рассчитывает? Ведь все равно мы его загоним.
– Шахматист хреновый, – пробасил Боря и смутился: – Извините. Они все думают, что их не поймают.
