– Жень, ты знаешь, мы не учли самого главного. У тебя должна быть большая царская кровать.
А кровати у меня, действительно, ещё не было.
– Маня, я в Москве куплю.
Но она в тот момент уже брала какие-то пододеяльники, матрасы, стелила на пол:
– Вот посмотри, так удобно?
Кругом ходили американцы, но Маня ложилась на пол, примериваясь к масштабам будущей кровати. Я говорил:
– Нет, нет, по-моему, это многовато.
Она говорит:
– Подожди, ты ничего не понимаешь.
Она брала другой матрас, третий:
– Ложись теперь ты.
В общем, устраивала целый спектакль, пока, наконец, выбор не был сделан.
* * *
Маринина дочка Настя по сей день хранит в телефоне мамины сообщения, одно из которых было отправлено из Испании: «Настя, перевес 600 евро. Купила всем подарки. Счастлива безмерно». Как оказалось, к своему чемодану она приобрела два других и набила их покупками.
– Я так хорошо отдыхала, в такой красоте, в такой роскоши! Я такая счастливая, как же мне не поделиться этим счастьем с людьми, с которыми я работаю.
* * *
Кирилл Серебренников:
– Марина и путешествия – это особая тема для разговора. Мы с «Пластилином» много ездили по миру. И в Париже была невероятная история, когда Марина пыталась объясняться на русском, повышая голос и обильно жестикулируя. Однажды она позвонила мне из какого-то магазина:
– Ты что делаешь?
Шепчу в трубку:
– Я в базилике святой Клотильды слушаю мессиану.
Ей стало так стыдно, что она отоваривается в каком-то моле, а я в этот момент слушаю мессиану.
– Я сейчас приеду.
– Мань, не надо, мессиана уже заканчивается.
– Нет, я еду.
И они вместе с Хохловой несколько часов искали эту Клотильду, не зная ни языка, ни дороги. Люди от них шарахались. В конце концов, когда они добрались до Клотильды, была уже ночь и всё было закрыто. Они позвонили:
– Але, ты где? Мы в Клотильде.
Я говорю:
– Дома уже сплю, какая Клотильда?
Дальше они долго искали путь домой, потеряли ключ. В номер лезли через окно. Потом наперебой рассказывали про все 33 несчастья, которые произошли с ними по дороге. Но это пересказать невозможно. Надо было слышать Марину.
* * *
Евгений Писарев, художественный руководитель Театра имени А. С. Пушкина:
– У меня в чемодане половина вещей всегда была от Мани.
Она говорила:
– Есть место? Довези, у меня ничего не помещается…
О том же самом она просила и остальных своих друзей. Мы везли… Потом бывало смешно, когда мы приносили ей все эти подарки, Маня удивлялась:
– Ой, а я и забыла, что покупала это.
Однажды в маленьком аборигенском городке в глубине Бразилии у Амазонки мы пришли с ней на блошиный рынок, где продавались свистульки. И она, как Раневская, решила перепробовать все. Я злился:
– Зачем тебе это нужно? Эти свистульки стоят здесь уже лет десять, никто к ним не подходит.
Маня продолжает. В конце концов, я зверею:
– Ты представляешь, какое количество аборигенов до тебя в них посвистело?
И тут ей стало не по себе. Мы пошли домой.
– Ой, кажется, у меня деревенеют губы. Кажется, я заразилась чем-то. Кажется, у меня поднялась температура.
Я злорадствовал:
– Вот суешь в рот всё, что ни попадя.
Но моих замечаний хватало ненадолго. Она видела, например, собаку, бежала к ней, начинала гладить, пока я не скажу, что она заболеет, потому что пёс лишайный.
* * *
Татьяна Венгерова:
– Про заграничные приключения можно вспоминать бесконечно. В 1995 году мы большой компанией поехали в Грецию в шуб-тур. Это стоило всего лишь сто долларов, но непременное условие поездки заключалось в том, что каждый обязан был получить там шубы и привезти сюда – передать каким-то торговцам. Короче, авантюра.
Но случилась накладка. Шубы в аэропорт не привезли, и мы, прекрасно, практически задаром отдохнув, летели назад порожняком. Наш самолёт долго не выпускали. Я повернулась к Мане и в шутку сказала:
– Наверное, нас уже не выпустят, раз мы шубы не везём.
Она эту фразу поняла почему-то всерьёз и стала кричать:
– Ничего не знаю, я хочу в Россию! Я вернусь домой! Не трогайте меня. Не дали шубу и не дали. Я тут ни при чём. Я лечу в Москву, и всё. Пусть попробуют высадить…
…Другое мое воспоминание связано с тем, как лихо Марина водила машину. В Испании могла припарковаться возле пляжа, а потом удивлялась, что её машину, взятую напрокат, эвакуировали:
– Ну кому она здесь мешала!
Мы бесконечно куда-то ездили, причём за рулем должна была сидеть именно Маня.
– Я не могу поменяться с тобой местами, меня иначе укачивает, – объясняла она.
– Марин, так, может, не надо на большой скорости гонять, и тебя не будет укачивать?
– Нет, дело не в этом.
Она садилась, давила на газ, и машина улетала в другой конец побережья. Однажды мы проскочили нужный поворот и, чтобы развернуться, надо было проехать 30 километров туда, а потом столько же назад. Вдруг Марина снижает скорость и прижимается к обочине.
– Мы останавливаемся? – спрашиваю.
– Нет, я сейчас буду здесь разворачиваться.
– Ты что, мы ведь нарушаем правила!
– Посмотри, никаких машин нет.
– Мы за границей. Зачем наживать неприятности? Кому мы здесь что докажем? Ты как хочешь, но я выпрыгиваю на ходу и иду пешком.
Марина злилась, говорила подругам:
– Таня не позволила мне развернуться.
Но чтобы «переключить» её настроение, нужно было посетить хороший магазин. Как жаль, что больше никогда в жизни не доведётся мне наблюдать, как Марина заходит в тихую европейскую лавочку, торгующую, скажем, перчатками или сумками, и как все присутствующие бросают свои дела, поскольку их внимание в одночасье притягивает к себе Марина.
Однажды какая-то испанка у меня тихонько спросила:
– Эта женщина, наверное, известная в России актриса?
– Да. А как вы догадались?
– Ну что вы, это сразу чувствуется.
…В последний раз мы отдыхали все вместе в Испании в 2012 году. Я и Света Воробьевская жили в одной квартире, а Марина – в другой. Наши окна смотрели друг на друга. Мы выходили на балкон, кричали через двор, как в деревне:
