Гитлер, в свою очередь, ощущал, что время стремительно уходит. Изрядно встревоженный все более воинствующей риторикой Рузвельта
[1058] и уверенный в том, что столкновение с Соединенными Штатами гораздо ближе, чем ожидалось ранее, Гитлер одобрил осуществление «плана Зет», который предусматривал строительство крупного океанского надводного флота – Weltmachtsflotte,
[1059] способного утвердить немецкое могущество в Атлантике, не только против Британской империи, но и против США. В марте Гитлер вспомнил о своих колониальных притязаниях на Африку и убедил Испанию подписать антикоминтерновский пакт; этот шаг представлял собой демонстрацию силы не столько для Москвы, сколько для Америки. В апреле 1939 года был аннулирован англо-германский морской договор – частично в качестве реакции на гарантии безопасности Польши, а частично в ознаменование того, что морская конфронтация с англосаксами неизбежна.
Впрочем, новое «расписание» Гитлера нагляднее всего показало себя в Восточной Европе. Единственный способ достижения паритета сил с мировыми державами, в особенности с США, заключался в завоевании жизненного пространства на востоке. С этой целью Гитлер обратился к Польше в конце октября 1938 года – вскоре после Судетского кризиса – с предложением о совместной военной кампании против Советского Союза.
[1060] В обмен на Данциг и военное сотрудничество – в том числе транзит по польской территории для нападения на Россию – Варшаве обещали украинские земли. Польше, иными словами, предстояло войти младшим партнером в проекте Lebensraum, а не быть завоеванной; она заняла бы положение между статусами союзника, наподобие Муссолини, и сателлита, наподобие Словакии. К удивлению и немалой досаде Гитлера, поляки отвергли это предложение. Хуже того, англо-французские гарантии позволили «повторно окружить» Германию (эта фраза не сходила с уст в Берлине с марта 1939 года) и создавали непреодолимое препятствие на пути реализации большой стратегии фюрера. Поляки не давали добиться полной безопасности Германии и обрести «пространственную глубину» за счет российской территории. Если немцы собирались напасть на Советский Союз, Польшу, коротко говоря, следовало покорить. С вызывающей изумление дерзостью Гитлер обратился к Сталину, дабы устранить последний барьер для нападения на СССР.
Итоговый пакт Молотова – Риббентропа, подписанный в августе 1939 года, был во многом немецкой инициативой, однако, при всей своей неожиданности, он предлагал Сталину способ управляемой территориальной реорганизации на востоке Европы. Без этого соглашения Гитлер попросту продолжил бы завоевывать европейские страны и мог бы даже заключить союз с англичанами и французами против России. Сталин, безусловно, тоже вел игру с дальним прицелом, рассчитывая, как он сказал Политбюро в середине августа, «советизировать Германию» (это виделось как главный приз после франко-британской победы над Германией). По перечисленным причинам, пояснил Сталин, «в интересах СССР… чтобы началась война между рейхом и капиталистическим англо-французским блоком».
[1061] Главной заботой Сталина была не Польша, а страны Балтии: он опасался, что Гитлер подчинит себе Литву, Латвию и Эстонию. Первая статья пакта
[1062] касалась Литвы, лишь вторая была посвящена Польше; в намерения Советов входило, кажется, обозначить восточную границу немецкой экспансии в Польшу, а вовсе не определить зону прямой советской оккупации. Поэтому, напав на Польшу 1 сентября 1939 года, Гитлер фактически произвел первый выстрел совместной советско-германской войны против установленного европейского территориального порядка. Никто из диктаторов не получил той войны и тех партнеров, которых хотел изначально. Гитлер собирался вторгнуться в Советский Союз вместе с Польшей; Сталин предпочел бы увидеть общий советско-англо-французский фронт против нацистской Германии.
Англия и Франция в конечном счете объявили войну Германии 3 сентября 1939 года, но сделали это явно неохотно и не предприняли никаких усилий по атаке уязвимой западной границы Германии. Они до сих пор надеялись на компромиссный мир, который оставил бы Германию оплотом против большевизма.
[1063] Что касается Сталина, тот начал опасаться, что поражение Германии нарушит европейский баланс сил и поставит СССР под угрозу совместного нападения капиталистических держав.
[1064] Сопротивление Варшавы продолжалось недолго, и 17 сентября – на следующий день после окончательного разгрома японцев на реке Халхин-Гол в Монголии – Сталин приказал советским войскам войти в восточные провинции Польши. Так состоялся четвертый раздел Польши и начался период интенсивного советско-германского сотрудничества, в ходе которого Сталин поставлял Гитлеру жизненно необходимое сырье для войны против западных держав; НКВД возвращало в Германию беглых немецких коммунистов; СС в ответ передавали СССР украинских националистов. Обе спецслужбы безжалостно истребляли польских интеллектуалов и офицерский корпус. В ноябре 1939 года Сталин напал на Финляндию, чтобы отодвинуть границу дальше от Ленинграда. Началась полномасштабная советско-германская территориальная реорганизация Восточной и Северной Европы.
Война оказала серьезное (и принципиально различное) влияние на внутреннюю политику. В отличие от 1914 года, Франция не увидела возрождения «Union Sacrée», который объединил бы все партии и классы, пусть ненадолго и ради единственной цели. Напротив, водораздел между левыми и правыми, а также между правыми и левыми «умиротворителями» и «сопротивленцами», продолжал углубляться. Ситуацию заметно осложнил пакт Молотова – Риббентропа. Москва призывала французских коммунистов не сотрудничать с правительством; лидер компартии Морис Торез дезертировал из армии и бежал в Советский Союз. Производство вооружений велось неспешно, в первую очередь потому, что правительство экономических либералов оставило его в руках частных предпринимателей. Саму войну тоже вели робко, как с военной, так и с пропагандистской точки зрения. Французские силы внушили себе, что они находятся в безопасности за линией Мажино, пока Гитлер и Сталин перекраивают карту Восточной Европы.
