В итоге ни одному из протестных движений не удалось свергнуть правительство. Советский Союз силой расправился с «Пражской весной» в августе 1968 года; после интенсивных «братских консультаций» чешская компартия отказалась от своей программы реформ. Три месяца спустя Советский Союз обнародовал документ, известный как «доктрина Брежнева»: советское руководство декларировало, что впредь не позволит «социалистическим» государствам отречься от строительства социализма. Эта доктрина безусловно преследовала стратегические цели, но также отражала идеологический посыл: поступательное шествие социализма не остановить, потому оно необратимо. Протестующие на Западе тоже ничего не добились. Французские рабочие выражали недовольство evenements, но столь желанного сотрудничества со студентами не состоялось. Де Голль выиграл выборы с уверенным перевесом. Западногерманская система пережила кризис, но устояла. Северная Ирландия очутилась на грани бунта, однако британские войска сумели удержать ситуацию под контролем. На Западе протестующих остановили при помощи урн для голосования; на Востоке их припугнули угрозами и штыками. Малочисленное меньшинство радикалов – в частности, итальянские «Красные бригады» и немецкая «Фракция Красной Армии» – развернуло кампанию вооруженного сопротивления «системе».
При этом международная обстановка все-таки стимулировала ряд внутренних перемен на Западе, а эти перемены, в свою очередь, обернулись важными трансформациями геополитики. Все происходило демократически, путем выборов, а не революционного насилия. В ноябре 1968 года республиканцы победили на президентских выборах в США, не в последнюю очередь из-за того, что война в Индокитае лишила общественность веры в способность демократов проводить разумную внешнюю политику. Новая администрация Ричарда Никсона и его советника по национальной безопасности Генри Киссинджера пришла к власти с четким пониманием того, как США следует изменить свое положение в мире. В конце апреля 1969 года ушел в отставку де Голль, потерпев поражение на референдуме;
[1303] возможно, это событие не было связано с внешней политикой, но оно имело существенные стратегические последствия, ибо Франция начала постепенно отказываться от деголлевской политики «восстановления величия». Полгода спустя западные немцы избрали канцлером лидера СДПГ Вилли Брандта, который обещал «пойти на риск и дать больше демократии» и представил наиболее последовательную программу по снижению напряженности холодной войны; пусть он не говорил о воссоединении Германии, но его умеренная позиция делала раздел страны менее болезненным.
Задачи, которые поставила перед собой администрация Никсона в 1969 году, были поистине грандиозными: уйти из Вьетнама «с честью» и укрепить режим в Сайгоне настолько, чтобы он сумел противостоять возобновлению коммунистического натиска; восстановить нарушенные отношения с европейскими партнерами; найти точки соприкосновения с Москвой и Пекином в нестабильном мире, где Соединенные Штаты больше не обладали неоспоримым приоритетом. «Дубинки» – то есть угрозы применения силы – занимали центральное место в этой стратегии, хотя бы для поддержания «авторитета»; но суть проекта сводилась прежде всего к дипломатии. Установлением сотрудничества с СССР по целому ряду вопросов, из которых часть была важнее именно для Советского Союза, чем для Вашингтона, Никсон и Киссинджер стремились закрепить «контакт» ради продвижения собственных интересов, особенно применительно к уходу из Индокитая. Более того, опираясь на сохранявшееся недоверие между СССР и Китаем, Киссинджер рассчитывал «найти лазейку» между Москвой и Пекином. Когда ситуация на советско-китайской границе обострилась весной – летом 1969 года и китайцы всерьез заговорили о возможности советского «упреждающего» ядерного удара, Вашингтон дал четко понять, что воспримет нападение на Мао как неприемлемую угрозу глобальному балансу сил.
[1304]
Киссинджер ориентировался на Отто фон Бисмарка, которого он высоко оценил и называл «белым революционером». Действительно, было что-то бисмарковское в действиях, которые он совершал, чтобы гарантировать, что Соединенные Штаты останутся «одними из двух в мире трех сверхдержав», то есть Америки, Советского Союза и Китая. Подобно канцлеру Германии, новый советник президента по национальной безопасности неоднозначно оценивал институты представительства, а его внутренняя политика диктовалась потребностью обеспечить Соединенным Штатам пространство для «авторитарной целеустремленности».
[1305] Пожалуй, ближе аналогия с Меттернихом, поскольку Киссинджер пытался отсрочить неумолимый «закат» США, а не создать новую динамичную силу. Так или иначе, освобождая «геополитику» – под которой Киссинджер подразумевал Realpolitik – от идеологической «мишуры» наподобие всемерной приверженности демократии и правам человека, Вашингтон был вправе устанавливать более плодотворные рабочие отношения с региональными, потенциально дружественными гегемонами. В конце июля 1969 года президент обнародовал эту новую доктрину в своей известной речи на Гуаме. Главной отличительной особенностью этой «доктрины Никсона», как президент напомнил Конгрессу год спустя, являлось положение, что «Соединенные Штаты будут защищать и содействовать развитию своих союзников и друзей, но Америка не может и не будет строить планы, принимать программы, реализовывать решения и брать на себя военные обязательства на благо всех свободных народов мира».
[1306]
Для нового канцлера ФРГ Вилли Брандта изменение американской политики было одновременно угрозой и возможностью. Поскольку США увязли во Вьетнаме, «трансатлантические» отношения ухудшились, а боеготовность сил НАТО изрядно снизилась, было очевидно, что альянс в нынешнем виде не в состоянии гарантировать безопасность Западной Германии. Поэтому достижение соглашения с Москвой виделось первоочередной задачей. С другой стороны, Брандт надеялся использовать занятость американцев Вьетнамом для проведения независимой политики, направленной на сближение двух Германий, а также Востока и Запада в целом. Долгосрочная цель этой Ostpolitik заключалась, конечно, в воссоединении страны, но на данный момент канцлер вполне довольствовался стремлением сделать жизнь своих сограждан проще – через устранение ограничений на выезд и прочие «малые шаги».
[1307] Западногерманские дипломаты рассуждали о «преодолении раздела посредством его осознания». Брандт полагал, что две мировые системы – капитализм и коммунизм – будут все больше становиться похожими друг на друга. Ядро Ostpolitik составляла при этом новая геополитика. Были приняты меры по налаживанию контактов со всеми лидерами Восточной Европы, в первую очередь с Москвой. В то же время Бонн стремился укреплять связи с союзниками по НАТО, особенно с Францией и Соединенными Штатами. С этой целью Западная Германия пошла на значительные уступки ЕЭС в сфере сельского хозяйства, где преимущество отдавалось французским фермерам. Поначалу американцы опасались, что Германия соберется покинуть НАТО и попытается заключить одностороннюю сделку «в стиле Рапалло»
[1308] с Москвой.
[1309] Но позже Никсон и Киссинджер убедились в том, что Ostpolitik на практике дополняет их усилия по достижению соглашения с СССР.
[1310]
