Утрехтский мирный договор также не смог подвести итог борьбе за господство в Средиземноморье, прежде всего в Италии. Испания вышла из войны, значительно укрепившись вследствие союза Кастилии с Арагоном, а также правительственных реформ, которые Филипп Анжуйский вместе со своими французскими сподвижниками осуществил в период с 1707-го по 1715 год. Теперь он управлял королевством, которое лишилось непригодных для обороны провинций в Нидерландах, и командовал самым большим флотом и крупнейшей в истории Испании армией. Этот потенциал поставили на службу второй жене Филиппа, Елизавете Фарнезе, которую подстрекал министр кардинал Альберони. Елизавета намеревалась отвоевать как можно больше итальянских территорий, чтобы обеспечить наследство своим сыновьям. Кроме того, Филипп сохранял притязания на французский престол. Столкнувшись с очевидным желанием испанцев нарушить мирное соглашение, Британия и Франция (они уже сотрудничали на Балтике и в Германии) сплотились теснее. В 1716 году между этими странами был заключен официальный союз. Однако это не помешало Филиппу и в июле 1717 года оккупировать бывшую испанскую территорию Сардиния, а через год вторгнуться на Сицилию и изгнать оттуда австрийский гарнизон. Следующей мишенью очевидно являлся Неаполь. Агрессия Филиппа не только угрожала позициям Габсбургов на Апеннинском полуострове, но и заставляла опасаться установления в Средиземноморье новой испанской гегемонии. В октябре 1718 года, еще до формального объявления войны, Королевский флот внезапно атаковал испанцев у сицилийского мыса Пассаро и потопил вражеские корабли. Это был не просто превентивный удар для защиты Неаполя, но целенаправленный шаг, призванный покончить с потенциальной испанской морской угрозой.
Вскоре после этого британцы, голландцы, французы и австрийцы сформировали Четверной союз для сдерживания Филиппа. К январю 1719 года Британия и Франция уже воевали с Испанией, а через несколько месяцев французы вторглись в Северную Испанию. Королевский флот атаковал Галицию и очистил Западное Средиземноморье от испанского судоходства. В ответ Филипп в апреле 1719 года поддержал в Шотландии неудачное восстание якобитов, во главе которого стоял граф Мар. Но затем королю пришлось избавиться от Альберони, приструнить жену и пойти на соглашение. В результате мирного договора Испания признала потерю своих средиземноморских владений. Единственными бенефициарами конфликта оказались Савойя и Австрия, которые обменялись Сардинией и Сицилией, благодаря чему каждая получила более управляемую территорию. В некотором смысле Утрехтский мир принес пользу.
Проблема состояла в том, что австрийские Габсбурги теперь представляли собой бо́льшую угрозу европейскому балансу сил, чем Франция. В 1699 году они захватили Трансильванию и остальную территорию Венгрии, в 1714-м – австрийские Нидерланды, Милан и Неаполь, а подписание в Пожареваце мирного договора, закончившего войну с Турцией, принесло Австрии Белград, Банат и часть Валахии. Австрийцы даже сумели, так сказать, сгладить остроту своего присутствия в Средиземноморье: они освободились от неудобной для обороны Сардинии и получили Сицилию, служившую в качестве «бастиона» Неаполя. Как оказалось впоследствии, год 1720-й ознаменовал пик экспансионизма империи Габсбургов, но в то время многие думали, что притязания на универсальную монархию перешли от Версаля к Вене. Эти страхи подогревались агрессивностью императора Карла VI, который не скрывал своих претензий на испанский трон и хотел возродить империю своего знаменитого тезки, то есть совершить именно то, против чего велась война за испанское наследство. Карл также начал «показывать силу» в Германии, поддерживая католиков в яростных конфессиональных диспутах.
В глазах Георга I и британского правительства австрийские амбиции угрожали не только владениям короля в Ганновере и немецкому протестантизму, но и безопасности империи в целом, следовательно, и основам европейского равновесия сил. Британский государственный секретарь Чарльз Таунсенд опасался того, что австрийцы, возомнив себя «наивысшими среди прочих человеков», надеются «управлять делами всего мира в соответствии с собственными желаниями и без помощи любой другой державы».
[244] Регентский совет в Версале, в свою очередь, озаботился сдерживанием австрийской угрозы со стороны Нидерландов и был намерен ликвидировать многочисленные анклавы, чье наличие «осложняло» границу с империей. В первую очередь французы намеревались лишить Габсбургов ресурсов Германии. В начале восемнадцатого века французские дипломаты без устали напоминали об изобилии в немецких землях «прирожденных солдат». Французский министр иностранных дел Маршаль Юксель так беспокоился, что «с каждым днем власть императора становится все более авторитарной», что в марте 1718 года заявил: «Защита прав и свобод германских княжеств – вот единственный способ предотвратить установление деспотизма в империи».
[245] По этой причине в 1719 году Версаль поддержал англо-ганноверскую дипломатическую интервенцию в поддержку протестантов Пфальца, которых притесняли князь-католик и сам император.
Франко-британские страхи перед возможным появлением очередной универсальной габсбургской империи достигли кульминации в 1725 году. Кризис стал прямым следствием внезапных династических перемен. Стремясь укрепить монархию за счет рождения наследника, Людовик XV отказался от давно озвученного намерения жениться на юной испанской инфанте. Вместо этого он обратил взор на восток и взял в жены Марию Лещинскую, дочь бывшего польского короля Станислава. Филипп и Елизавета восприняли эту свадьбу как оскорбление и стали искать сближения с ненавистными прежде австрийскими Габсбургами. В мае был заключен австро-испанский договор. Условия этого договора являлись прямой угрозой сложившемуся в Европе равновесию сил. Карл VI обещал не препятствовать испанским требованиям по возврату Гибралтара и Менорки. Он также согласился отдать несколько итальянских провинций старшему сыну Филиппа и Елизаветы Фарнезе дону Карлосу. В свою очередь Испания предоставила императору торговые привилегии и признала Остендскую компанию,
[246] основанную несколькими годами ранее в попытке «протиснуться» на прибыльный колониальный рынок. В довершение всего заговорили о браке старшей дочери Карла Марии Терезии с одним из испанских инфантов.
Если бы предполагаемое «слияние» династий состоялось, Британия и Франция рисковали обнаружить перед собой австро-испанский блок, протянувшийся от Фландрии на Английском канале до «каблучка» итальянского «сапога» и от Силезии до Пиренеев и скал Гибралтара. Таунсенд предупредил, что «в случае присоединения австрийского доминиона к обширным территориям Испании» может возникнуть новое государство, «более опасное для всей Европы, чем даже государство Карла V».
[247] Хуже того, германские амбиции императора (беспокоившие Францию и Британию намного больше, чем колониальная угроза) будут оплачены золотом испанского Нового Света, а возможно, и доходами его собственной Остендской компании. Британская и французская столицы опасались имперского «доминирования», «запугивания» и «абсолютной власти» в Германии. Ситуация, как жаловался один французский дипломат, стала хуже, чем накануне 1648 года. По этой причине Британия и Франция в сентябре 1725 года заключили оборонительный Ганноверский союз против Вены и Мадрида.
