Книга Европа. Борьба за господство, страница 95. Автор книги Брендан Симмс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Европа. Борьба за господство»

Cтраница 95

Резкое укрепление американского и немецко-прусского могущества в середине 1860-х годов оказало заметное влияние на «большую стратегию» и внутреннюю политику стран Европы и всего мира. Великобритания пока не демонстрировала какого-либо беспокойства в отношении Германии. Британский министр иностранных дел лорд Стэнли в августе 1866 года заметил, что «для нас не потеря, а скорее выгода в возникновении надежного барьера между двумя великими агрессивными державами континента [Россией и Францией]». [688] Тем не менее события конца 1860-х годов убедили многих, что Великобритании необходима мобилизация новых ресурсов, дабы сохранить свое положение в европейской государственной системе. Гладстон утверждал в апреле 1866 года, что победа Союза в американской гражданской войне показала преимущества широкой демократизации, и «дополнительные силы возможно привлекать от имени правительства, а нация в своих действиях обретает новую энергию». [689] В 1867 году закон о реформах демократизировал страну; эта мера была, несомненно, продиктована соображениями внутренней политики, однако принималась безусловно с учетом ее значимости для международного положения Великобритании.

Одновременно Лондон изучал способы, какими можно привлечь быстро растущие в количестве заморские владения к защите имперских рубежей. [690] Британская Северная Америка, находившаяся в наиболее угрожаемой позиции из-за американского послевоенного экспансионизма и статуса явного препятствия на пути США к «величию», начала переговоры о федерации в 1865 году, а два года спустя тамошние поселенческие колонии образовали доминион Канада.

В Вене разгорелась жаркая дискуссия между теми, кто хотел забыть об утраченной Германии и сосредоточиться на Балканах, и теми, кто требовал остановки прусского объединительного проекта или по крайней мере его замедления посредством активизации сотрудничества с Францией и южными немецкими государствами. «Мы должны совсем уйти из Германии, – клялся император Франц Иосиф после Садовой, – будут нас к тому принуждать или нет, а учитывая опыт общения с нашими дражайшими немецкими союзниками, я скажу, что это будет благословением для Австрии». [691] Новый министр иностранных дел граф Фридрих Фердинанд фон Бойст, с другой стороны, заявлял, что «не станет избегать любых… возможных последствий» союза с Наполеоном III ради обуздания Пруссии, что его не пугает «даже французское возвеличивание в Германии». [692] Прусская победа также оказала немалое влияние на внутреннюю политику Габсбургов. Конституционная реформа сделалась насущной, отчасти потому, что поражение империи ослабило позиции Франца Иосифа в давнишнем противостоянии с венграми, но в первую очередь вследствие того, что многолетние «мадьярские распри» не позволяли империи проводить желаемую внешнюю политику. В 1867 году Вена наконец достигла соглашения с Будапештом: был заключен Ausgleich, или «Компромисс». Венгрия не только сохранила собственный парламент с существенными бюджетными и законодательными полномочиями, но и обрела собственную армию, гонвед, а также официально получила равноправие с австрийской половиной империи. Новое государство стало двойной монархией – австро-венгерской, – и династия надеялась, что новая конституционная структура сделает империю более конкурентоспособной в европейской государственной системе.

В Санкт-Петербурге преобладало мнение, что экспансия Бисмарка в Германии является наилучшим способом ослабить Францию и тем самым позволить России пересмотреть ненавистные «черноморские» соглашения. [693] Впрочем, и здесь стали раздаваться голоса критиков, будораживших общественное мнение. В 1865 году отменили предварительную цензуру печати в крупных городах, что обеспечило существенное расширение публичной сферы. Воспользовавшись этим глотком свободы, славянофил И. С. Аксаков и московский газетный магнат М. Н. Катков заявили, что главным врагом России отныне стала Пруссия, чье стремление к «германизации» представляет смертельную угрозу для Балкан и российских окраин. [694] Подобно тому как Бисмарк объединяет Германию, Россия должна сплотить славян. Заодно с Великобританией Россия пыталась увеличить свою европейскую значимость за счет имперской экспансии в Центральной и Восточной Азии. «Подобно Соединенным Штатам в Америке, Франции в Африке… и Англии в Индии», – сообщил Горчаков в декабре 1864 года, Россия обязана расшириться «не столько из честолюбия, сколько из-за абсолютной необходимости» в мире, где «чрезвычайно сложно оставаться в неподвижности». Многие русские, в составе правительства и вовне, скептически относились к восточной экспансии, считая, что последняя отвлекает Россию от преследования своих целей в Европе, в особенности на Балканах. «Все, что делает Россию великой» в Азии, жаловался Катков в марте 1865 года, «ослабляет ее в Европе. Роль России как великой державы не в этом, а в ее владычестве над западными болотами и в ее положении на Черном море. Наша история разворачивается в Европе, а не в Азии». [695]

Во Франции страх перед Пруссией доминировал во внешней и внутренней политике страны с 1866 года. Наполеон стремился сгладить последствия своего двойного конфуза – поражения в Мексике и самостоятельной победы Бисмарка над Австрией, – предъявляя претензии на «компенсации» в Западной Германии, Люксембурге и даже в Бельгии. Французский министр иностранных дел маркиз де ла Валетт оправдывал эти притязания в сентябре 1866 года следующим доводом: «непреодолимая сила… побуждает народы к объединению в крупные сообщества и заставляет исчезать посредников». [696] Дипломатические амбиции вынудили императора пойти на некоторые уступки во внутренней политике, чтобы добиться общественной поддержки своей международной активности. В середине января 1867 года кабинету министров разрешили обращаться к парламенту и сделали их подотчетными перед депутатами. Через год были сняты цензурные ограничения в печати и на парламентские дебаты. Оппозиция быстро организовала атаку на «некомпетентный режим». Тьер в парламенте заявил, что Наполеон допустил объединение Германии и возникновение крупного государства, «молодого, деятельного, дерзкого и снедаемого амбициями», на восточной границе Франции. Сотни лет французской стратегии оказались напрасными. «Мы потеряли право даже на малейшую ошибку», [697] – указал Тьер в марте 1867 года. Ближе к концу десятилетия стало ясно, что Наполеону III придется либо одержать блистательную победу во внешней политике, либо снова уступить в политике внутренней.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация