Он полюбовался немного, то и дело восклицая под нос.
– Никогда такого не видал! Ты говорила о микробах, но я их совсем другими представлял. Я думал, у них острые зубищи и когти… Кто бы знал, что у них такие красивые вертлявые хвостики!
– Ну, у некоторых микроорганизмов бывают и зубы, скажем так… – Я снова заглянула в окуляр. – А это, кстати, вовсе не микробы. Это сперматозоиды.
– Что-что?
Джейми удивленно заморгал.
– Сперматозоиды, – терпеливо повторила я. – Мужские половые клетки. Ты знаешь, откуда берутся дети?
Казалось, он вот-вот задохнется. Джейми разинул рот, заливаясь краской смущения.
– Хочешь сказать… там семя? – выдавил он.
– Ну да, сперма.
Искоса наблюдая за ним, я плеснула чаю в чистую чашку и протянула ему, чтобы пришел в себя. Джейми, однако, не обратил на нее ни малейшего внимания, глядя на микроскоп с таким видом, будто из него в любой момент выпрыгнет опасная тварь.
– Сперма, – пробормотал он под нос. – Сперма.
Джейми с силой тряхнул головой и вдруг, осененный ужасной догадкой, повернулся ко мне.
– Чья она? – мрачно и подозрительно спросил он.
– Э… твоя, конечно, чья же еще? – смущенно закашлялась я.
– И как, черт возьми, ты ее получила?
Он невольно прикрыл ладонью пах.
– А ты сам как думаешь? – холодно парировала я. – Была на мне, когда я проснулась.
Он чуть расслабился, хотя румянец стал еще ярче. Потом увидел наконец чашку и залпом осушил ее.
– Понятно…
Повисла глубокая тишина.
– Я… кхм… просто не думал, что они… могут уцелеть, – пробормотал он наконец. – Э-э… снаружи, я хотел сказать.
– Ну да, на простыни они вскоре бы погибли, – как ни в чем не бывало пояснила я. – Но если не дать сперме высохнуть, они могут прожить несколько часов. – Я указала на укрытую стеклом мензурку с белесой лужицей на дне. – В естественной среде обитания они могут… хм… прожить около недели.
– В естественной среде обитания, – задумчиво повторил Джейми и выразительно на меня взглянул. – Хочешь сказать…
– Да, именно, – излишне резко ответила я.
– Хмм…
Он только сейчас вспомнил про поджаренный хлеб, который держал в руке, и отрешенно им захрустел.
– А другие знают? Я имею в виду, в наши дни?
– Что знают? Как выглядит сперма? Скорее всего, да. Микроскоп появился еще лет сто назад, и любой, кто с ним работает, готов изучать все, до чего только дотягиваются руки. А поскольку изобретателем микроскопа был мужчина…
Джейми покосился на меня и снова в раздумьях откусил от тоста.
– Как-то не очень мне нравится твое «до чего только дотягиваются руки», саксоночка… – Будто влекомый непреодолимой силой, он вновь склонился над окуляром. – Проворные!
– Иначе никак. – Я сдержала улыбку – уж больно Джейми гордился удалью своих сперматозоидов. – Им предстоит проделать немалый путь и победить в ожесточенной схватке. Ты ведь знаешь, что повезет лишь одному, самому сильному?
Он удивленно свел брови, и я только сейчас поняла, что он ничего не знает. Джейми изучал в Париже иностранные языки, математику, греческую и римскую философию, но никак не биологию. И даже если ученые этих лет видели, что представляет собой сперма, вряд ли они понимали механизм ее действия.
– Итак, теперь ты знаешь, откуда берутся дети? – сурово спросила я после небольшой лекции о яйцеклетках и сперматозоидах, от которой глаза у Джейми полезли на лоб.
– Ты это мне? Я всю жизнь разводил скот! – напомнил он. – Просто не думал, что… э-э… все происходит именно так. Мне казалось, что мужское семя прорастает внутри женщины… – Он неопределенно развел руками. – Ну… как настоящее семя. Как репа, кукуруза, дыня… Кто бы мог подумать, что там плавают всякие головастики.
– Понятно. – Я потерла нос, стараясь не смеяться. – Значит, поэтому женщина и считается плодородной или бесплодной.
– Угу.
Отмахнувшись от меня, Джейми снова пригляделся к кишащей сперматозоидами пластинке.
– Неделя, говоришь? Выходит, парнишка и впрямь может быть от Дрозда?
Я не сразу сообразила, о чем это он.
– А, ты о Джемми? Да, вполне возможно, что он сын Роджера. – Боннет изнасиловал Брианну через два дня после того, как она лишилась невинности с Роджером. – Я ведь говорила тебе.
Джейми задумчиво кивнул и, спохватившись, сунул в рот остатки хлеба.
– А они чем-то отличаются? У разных мужчин?
– Не по внешнему виду. – Я взяла свою чашку и сделала глоток крепкого ароматного чаю. – А так отличаются, конечно, – именно в них заложены те свойства, которые мужчина передаст потомству.
Я решила ограничиться наиболее упрощенным объяснением, потому что рассказывать сейчас о генах и хромосомах – это уже слишком.
– Но эти отличия нельзя увидеть даже с помощью микроскопа, – добавила я.
Джейми хмыкнул, проглотил последний кусочек тоста и выпрямился.
– Зачем тогда смотришь?
– Просто любопытно. – Я указала на длинный ряд баночек и пузырьков. – Решила взглянуть, какой силы микроскоп и что можно увидеть.
– Да? И зачем?
– Это поможет мне определять причину болезни. Если, например, взять у больного экскременты и найти в них паразитов, я смогу правильно подобрать лекарство.
Кажется, Джейми предпочел бы не слышать такое сразу после завтрака. Однако он кивнул и допил чай.
– Разумно. Что ж, смотри дальше.
Поцеловав меня, он направился к двери, но на полпути вдруг повернул обратно.
– Я… хм… насчет этих самых сперматозоидов…
– Что?
– Можешь не выкидывать их, а устроить достойные похороны?
Я спрятала улыбку за чашкой чая.
– Не волнуйся, я о них позабочусь. Как всегда.
* * *
Темные стебли с утолщениями спор на концах четко виднелись под зеркалом микроскопа. Получилось!
– Ура!
Я выпрямилась, потирая спину, и в который раз проверила, все ли готово.
Вокруг микроскопа аккуратным веером лежали стеклянные пластинки с черными мазками. На краю каждой виднелись надписи свечным воском. Это были образцы плесени: с мокрого кукурузного хлеба, черствого бисквита, праздничного пирога с олениной… Именно на нем выросла самая богатая колония грибка – несомненно, благодаря гусиному жиру.
После всех моих экспериментов я смогла наконец получить три образца пенициллина – или того, что я за него принимала. На влажном хлебе много чего росло, однако мне удалось выделить что-то похожее на картинки в учебнике из моей прошлой жизни.
