Но из всех воспоминаний, из всех историй, достойных того, чтобы их чтили и повторяли, мне хочется отметить вот эту. Тогда я впервые осознала, что мои чувства к Джо проделали немалый путь от дружбы, которая и привлекла меня к нему. Это произошло через несколько месяцев после рождения Джейка. Я наконец переместила его кроватку из своей спальни на этаж ниже, в детскую. Перед этим мы с Джо несколько выходных занимались оформлением комнаты. Три стены мы выкрасили в бледно-голубой цвет с пушистыми облаками, похожими на зефир, а четвертую Джо искусно разрисовал персонажами сказок. Я помню, какой странный взгляд бросила мама в мою сторону, осмотрев детскую.
– Что такое? – поинтересовалась я тогда.
В ответ она только покачала головой, но на губах ее мелькнуло нечто, похожее на улыбку, как будто она знала какой-то секрет, делиться которым была еще не готова.
Радионяня сработала посреди ночи при первом же кряхтении заворочавшегося Джейка. Я в полусне выбралась из кровати, машинально просовывая руки в рукава халата и не надев тапок. Босиком я направилась вниз по лестнице, не зажигая света в коридоре, чтобы не разбудить Джо, комната которого находилась напротив детской. Но он уже не спал. Пока я чуть ли не на цыпочках шла к ребенку, я увидела Джо. Он стоял спиной к двери и держал на руках моего сына. На Джо были только пижамные штаны, и было невозможно не залюбоваться игрой мускулов на его спине и руках, когда он с невероятной нежностью убаюкивал моего малыша. Голос его был тихим, почти переходившим на шепот в темноте, и при этом таким ласковым, успокаивающим. В тот момент, когда я увидела, как мой младенец ярко-голубыми глазенками внимательно смотрит в лицо мужчины, любовно улыбающегося ему, что-то произошло. Очень тихо, голосом, с которым он никогда бы не прошел прослушивание для участия в хоре, Джо напевал колыбельную Брамса, которую я сама пела сыну каждый вечер, укладывая его спать. И вот в ту минуту, в темном коридоре, спрятавшись за тяжелой дубовой дверью, я поняла, что полюбила этого мужчину.
Мы по очереди дежурили у кровати Джо все утро, и когда моя смена заканчивалась, я то и дело в отчаянии поглядывала на часы. Мне хотелось, чтобы минуты моего отсутствия пролетели поскорее и я смогла бы снова вернуться к нему. Помимо звуков палаты, возвращающейся к жизни, я почти физически ощущала, как струится сквозь мои пальцы песок в песочных часах, отсчитывающих время.
Когда Фрэнк и Кэй вернулись в комнату для посетителей раньше времени, я уже была на ногах, готовая занять место, которое они только что освободили для меня. Однако Фрэнк остановил меня, положив мне на плечо свою старческую ладонь. Я почувствовала, как она взволнованно дрожит, и это меня мгновенно насторожило. Я волновалась, не произошло ли опять чего-нибудь неожиданного. Ответственность за этих двоих лежала на мне, пока Джо снова не возьмет ее на себя. Я была уверена, что он сам бы так решил, поэтому добровольно приняла на себя эти обязательства.
– Врачи снова занялись им. Они просили нас подождать тут. И еще сказали, что, как только сделают все необходимое, сразу придут за нами.
Позади я услышала тихий шорох и сразу же, даже не поворачиваясь, догадалась, что это моя мама выпрямилась на своем месте.
Мы сидели в тишине и ждали. На столе стояли одноразовые стаканчики с остатками кофе и лежало несколько совершенно неаппетитных сэндвичей в целлофановой упаковке, распечатывать, а уж тем более есть которые не было настроения ни у кого из нас. Один я вручила Шарлотте, когда та на минутку зашла в комнату ожидания. Она долгое время смотрела на сэндвич, словно забыла, для чего существует пища и что такое чувство голода. Потом как-то отрешенно улыбнулась и сунула его в свою дорогущую сумочку. Я могла бы поспорить, что он так и остался лежать там, забытый и несъеденный.
А в десять часов семнадцать минут и двадцать секунд мой мир рухнул.
Дверь в комнату ожидания распахнулась, и в проеме я увидела двух врачей. Я узнала их – это были терапевты, которые занимались Джо.
– Миссис Тэйлор, мы можем с вами поговорить?
Помню, я ждала, что они зайдут в комнату, но этого не произошло. Более молодой врач посмотрел мне в глаза, и в его взгляде было написано все то, чего я не хотела ни знать, ни слышать.
– Прошу вас, пойдемте с нами. Было бы удобнее поговорить с вами где-нибудь в более спокойном месте, где мы остались бы одни, – предложил он.
В это время мимо нас прошествовал санитар, катя перед собой в прачечную тележку с постельным бельем.
– Здесь мои близкие, родители Джо, можно им тоже пройти со мной? – собственный голос показался мне совершенно незнакомым.
– Ну конечно. – С этими словами доктор добродушно улыбнулся пожилой паре.
Мы пошли за ними, через силу заставляя себе переставлять ноги – этакая печальная троица, измученная, израненная и морально контуженная еще до того, как произошел взрыв.
– А как же Джо? – выкрикнула Кэй, цепляясь за мою руку своими тонкими, но удивительно сильными пальцами. – Он ведь там один. Мы не можем уйти сразу все вместе. Кто-то должен остаться с ним. А что, если он проснется, а рядом никого нет?
– Я посижу с Джо, пока вы не вернетесь, Кэй, – участливо предложила мама. Хотя они были почти ровесницами, моя мать выглядела на пару десятков лет моложе.
Мы последовали за врачами, и я с благодарностью взглянула на маму. Она направлялась к постели Джо, тихо плача на ходу. Я уже тогда понимала, что меня ждет. Я чувствовала это каждой своей клеточкой.
Я не могу сказать, как выглядела комната, в которую нас привели. Понятия не имею, почему они решили, что здесь вести беседу будет удобнее. Неужели более мягкие стулья были способны смягчить то, что они собирались нам сказать. Врачи представились, но я сразу же забыла их имена и фамилии. Они предложили нам воды из кувшина, стоявшего на низеньком столике, но мы отказались. Думаю, в тот момент никто из нас не смог бы держать стакан в руке, не расплескав при этом воду. Но все же один из врачей перевернул три стакана, стоявшие до этого донышками вверх, и налил в них воды. В действительности это заняло всего несколько секунд, но мне показалось мучительным оттягиванием неизбежного.
Ожидание становилось невыносимым, а для меня особенно тяжелым, потому что я уже знала, что они мне сообщат. Помню, как я смотрела в потолок, будто там находилась невидимая гильотина, лезвие которой должно было вот-вот упасть на меня. Мне было очень нужно, чтобы они все сейчас же мне рассказали. Именно сейчас. Чтобы закончилось это болезненное неведение.
– Миссис Тэйлор, нам очень жаль, что все так получилось. Боюсь, новости будут совсем не добрыми.
– Не-е-е-ет! – раздался страдальческий жалобный вой, и на какую-то долю секунды мне даже показалось. что этот звук исходил от меня, только я молчала. Это голосила мать Джо. Она согнулась пополам на стуле и обхватила себя тонкими, как палки, руками, словно стараясь уберечься от страшного удара, получить который не должна была бы ни одна женщина ее возраста. Я знала, что Фрэнк подошел к своей жене, и она ткнулась лицом ему в грудь. Его пальцы с узловатыми, как у скелета, суставами нежно гладили ее тугие седые кудри.
