Доктора были внимательны и предусмотрительны. Понятно, что им приходилось проделывать нечто подобное много раз. Они снабжали нас информацией, выдавая ее маленькими порциями и предоставляя нам, таким образом, достаточно времени, чтобы переварить все услышанное. Но я сейчас чувствовала себя, как боксер на ринге, совершенно беззащитный перед противником, который без передышки наносит ему один удар за другим.
– Но он все еще дышит. Мы только что дежурили возле него. Наш мальчик продолжает дышать. Я видел это.
Доктор протянул руку и положил ладонь на плечо Фрэнка.
– За него сейчас дышит аппарат искусственной вентиляции легких. Именно он поддерживает работу сердца и кровообращение во всем организме. Но когда мы совсем недавно на некоторое время отсоединили Джо от этого аппарата, он не смог дышать самостоятельно.
– Но ему просто требуется время. Время, чтобы выздороветь. Вы же наверняка постоянно слышите о подобных случаях. И в новостях про такое сообщают. И в газетах. Люди могут находиться в коме в течение многих лет, а потом в один прекрасный день просыпаются. И все у них при этом в порядке… – Голос у Фрэнка надломился, и он хрипло закончил: – Они же выздоравливают.
Я ничем не могла сейчас ему помочь. Я понимала, что родители Джо не совсем поняли то, что пытались донести до нас врачи. Они не слышали их, потому что слишком уж жестокой оказалась для них действительность.
– Пожалуйста, не могли бы вы еще раз нам все объяснить? Эти анализы… Стволовых клеток мозга. Может быть, там какая-то ошибка или что-то не так?
Доктора посмотрели на меня, грустно покачивая головами.
– Мы проверяли Джо дважды, независимо друг от друга. К сожалению, наши выводы однозначны. Какая-либо мозговая деятельность отсутствует. Тем не менее мы, разумеется, еще раз проведем обследование, если вы настаиваете, хотя мне не хочется давать вам ложную надежду. В случае вашего мужа восстановление жизнедеятельности невозможно.
Шарлотта
Я не ожидала, что знакомство с сыном Элли так сильно подействует на меня. Теперь мне требовалось минут пять побыть одной на лестнице, прежде чем вернуться в палату к Дэвиду. Я должна была успокоиться и быть уверенной в своих действиях. Иначе я могла бы просто ворваться к нему и выпалить что-то вроде: «Ты в это не поверишь, но я только что видела твоего сына, о котором ты вообще ничего не знаешь». Но, увидев, в каком состоянии он находится, я поняла, что не имею права рисковать и говорить что-нибудь, что могло бы взволновать его. Когда ему станет получше, когда он окрепнет, вот тогда я ему все и скажу. Так я пообещала самой себе, уверенно произнося про себя эти слова, заглушая другой голос, который тихо, но настойчиво твердил мне: «А если ему не станет лучше? Если ты его потеряешь?.. И он так и не узнает, что частичка его будет продолжать жить дальше?»
Я прижала кончики пальцев к закрытым векам, чтобы избавиться от образа мальчика с глазами моего мужа, который словно впечатался мне в сетчатку, как негатив.
– Неудачный день в офисе? – поинтересовался Дэвид, одной рукой стягивая с лица кислородную маску, чтобы иметь возможность говорить.
Я очень осторожно вернула маску на место, при этом мои пальцы задержались в его густой темной шевелюре.
– Можно сказать, что так.
– Ты должна пойти домой и отдохнуть, – выдохнул Дэвид. – Ты выглядишь уставшей.
– А ты должен перестать говорить всякую чепуху, – возразила я. – Я поеду домой, когда тебе тоже разрешат отсюда уехать. – Мое сердце сжалось от боли, когда он взглянул на меня. Любовь в его глазах едва не заставила меня разрыдаться. – Как же мне повезло, что я нашла тебя!
Я вышла из палаты Дэвида, чтобы налить воды в кувшин, и в этот момент заметила Элли. Она была со свекром и свекровью. Два врача шли впереди, и по всему было видно, что они ведут всех троих куда-то подальше от отделения интенсивной терапии. По непонятной причине у меня вдруг тревожно заколотилось сердце, а во рту появился неприятный привкус желчи. Было нечто такое в этой печальной процессии, чего я никак не могла не заметить. Это было видно и в опущенных плечах Элли, и в том, как она участливо поддерживала под локоть идущую рядом с ней пожилую женщину. Казалось просто непостижимым, почему я так остро и болезненно воспринимала все, что сейчас происходило с Элли, но это было именно так.
У поста о чем-то разговаривали две медсестры, стоявшие ко мне спиной. Я не пыталась подслушивать, да и они, наверное, не знали, что рядом находится посторонний, иначе не стали бы говорить так откровенно. Внезапно все остальные звуки куда-то исчезли, и теперь я слышала только их отчетливые голоса.
– У него остался сын, представляешь? Такой милый. Ему на вид лет восемь, не больше.
Речь шла не о Дэвиде, в этом я была почти уверена, и все же почему-то сразу замедлила шаг, так, чтобы не удаляться от них на значительное расстояние.
– Правда? Как это все ужасно!
Что случилось? Мне очень хотелось расспросить их. Что именно было ужасно? При этом я понимала, что узнаю гораздо больше, если промолчу, а не начну задавать вопросы.
– Семье уже сообщили?
– Вот как раз это сейчас и происходит.
Я с силой сжала пластмассовую ручку кувшина, и вода в нем начала плескаться, грозя разлиться. Тоненькие струйки вытекли из горлышка и, стекая по моей руке, закапали на пол. Но тогда я ничего этого даже не заметила.
– Что же теперь будет?
– Все, как обычно.
– Боже, как же это печально. Хочется поскорее домой и крепко обнять всех своих, правда?
– Да. Такое желание возникает каждый раз, когда происходит вот такое.
Смысл этих слов стал мне внезапно ясен, и из моих глаз потекли слезы – неожиданные и такие горячие. Я даже не пыталась остановить их. Они заструились по щекам и закапали на пол в маленькую лужицу, которая только что натекла из моего кувшина.
Элли
– Мы придем и еще раз поговорим с вами. Через какое-то время, – заявил один из врачей.
Я, пошатываясь, встала со своего места, но тут же должна была ухватиться за спинку стула, чтобы не упасть, потому что комната вдруг превратилась в некое подобие центрифуги, бешено вращающейся вокруг меня. Вот промелькнули родители Джо, слившиеся в горестных объятиях. Вот врачи в белых халатах, на их лицах смятение и сочувствие. Я увидела дверь и сразу направилась к ней нетвердой походкой. Мне нужно было выбраться отсюда. Мне нужно было уйти.
Произошло то, чего я боялась. Я боялась этого постоянно, начиная с той самой секунды, когда полицейские постучались в нашу дверь. На каком-то подсознательном уровне я понимала, что, наверное, должна была лучше подготовиться ко всему этому. И все же потрясение от того, что мой самый страшный кошмар вот-вот станет моей новой реальностью, было практически невозможно принять.
Внутри меня открывалась какая-то пропасть, огромное разверзшееся пространство, которое некогда принадлежало Джо, и, как бы я ни старалась, как бы ни любила его, я знала, что не смогу заполнить его или просто оставить за ним, потому что сейчас теряла его. Вернее, уже потеряла, если все то, что сказали мне врачи, было правдой.
