Элли. Восемь лет назад
Трудно сказать, когда моя дружба с Джо начала потихоньку заглушать боль от расставания с Дэвидом. Она развивалась так медленно, что это поначалу представлялось даже незаметным – по крайней мере, мне. Лишь теперь, оглядываясь назад, я вспоминаю, как она зародилась и начала расцветать, словно смотрю покадровую съемку.
По ночам я все еще беззвучно рыдала в подушку, мне почти физически не хватало Дэвида, и казалось, что вместе с ним у меня буквально вырвали из тела какой-то кусок. Но слабость, которая толкала меня к телефону в три часа ночи, отступала со светом утра. И когда я спускалась по ступенькам под мелодичное насвистывание Джо на фоне вгрызающейся в дерево пилы, за эти чувства было так же трудно ухватиться, как за остатки полузабытого сна.
Я многое узнала о Джо Тэйлоре за те шесть недель, пока он ремонтировал нашу кухню. Но одна деталь, которую я выяснила лишь гораздо позже, заключалась в том, что при всем желании нельзя было не управиться с этой работой за половину этого срока.
– Мне нравится Джо, пойми меня правильно, и качество работы у него просто потрясающее, – сказал отец как-то за ужином примерно недели через три после начала ремонта. – Однако очень хорошо, что мы договорились о цене заранее, поскольку, если бы мне пришлось платить ему почасово, я бы разорился прежде, чем он закончит.
Я опустила голову, чтобы скрыть выступивший на щеках румянец, и принялась размазывать по тарелке соус для макарон. Я знала, что по крайней мере несу частичную ответственность за затянувшиеся сроки завершения работы. Каждый день я слишком много времени проводила на кухне, беспечно болтая с Джо, в результате чего и мой диплом, и сборка шкафов продвигались куда медленнее, чем следовало. С ним оказалось очень легко говорить, и несмотря на то, что он был на шесть лет старше меня, выяснилось, что у нас довольно много общего. К тому же при общении с ним ощущалась приятная зрелость человека, чье представление о хорошо проведенном вечере не определялось количеством рюмок текилы, которые успеваешь проглотить еще до того, как вечер начался. И Джо оказался забавным, очень смешным, у него всегда были наготове остроумные шутки, неизменно удивлявшие меня. Мне становилось грустно, когда я думала, как же мало мы с Дэвидом смеялись во время наших отношений. Казалось, наши постоянные пикировки стерли смех с лица земли, улыбку за улыбкой, смешок за смешком, и ни один из нас этого даже не заметил.
По-моему, именно тогда я поняла: несмотря ни на что, я снова приду в себя, я все переживу и выйду обновленной из всех перипетий. Поняла, вспомнив о том, что еще не разучилась смеяться. И благодарить за это надо Джо.
– А у тебя есть еще заказы на ремонт кухонь, когда ты здесь закончишь? – как-то спросила я, оглядывая новую обстановку, украшавшую наши стены. На мой дилетантский взгляд, его работа у нас почти закончилась. Меня как-то странно кольнуло при мысли о том, что он скоро исчезнет, и это показалось странным. Но поскольку Макс уехал в колледж, я чувствовала, что в темных углах меня подстерегает одиночество, словно затаившийся маньяк.
– Не совсем, но здесь много чего еще надо доделать, прежде чем я закончу. – Наверное, лицо мое выразило удивление, поскольку он, немного смутившись, сказал: – Ну, это в основном касается доработки предметов. Но я ведь немного перфекционист, – произнес он таким тоном, словно этого следовало стыдиться.
– Я тоже, – призналась я. – Если я совру хоть на одной ноте, мне приходится возвращаться к началу партии и играть ее заново.
– Я знаю, – кивнул он, слегка улыбнувшись.
– Прости, – извинилась я. – По-моему, сонаты Бетховена уже успели до смерти тебе надоесть.
– Вовсе нет, – возразил он. – Они расширяют мой кругозор.
Мы улыбнулись друг другу, и я сразу вспомнила тот день, когда подняла взгляд от пюпитра и увидела его, прислонившегося к дверному косяку и наблюдавшего за моей игрой с выражением лица, которое еще долго стояло у меня перед глазами после того, как в тот вечер он сел в свой фургон и уехал.
Я заняла один конец обеденного стола ноутбуком, тетрадями и десятком учебников и все же проводила куда больше, чем следовало, времени на кухне, где осторожно переступала через его инструменты и деревяшки, заваривая нам бесчисленные чашки чая и кофе. Через пару дней я предложила ему составить мне компанию и пообедать со мной за сосновым столом, вместо того чтобы одиноко жевать сэндвич в кабине фургона, и так сложился наш «распорядок дня».
Однажды утром я вошла в кухню и увидела, как Джо сосредоточенно и деловито набрасывает какой-то эскиз на расстеленном на столе большом листе бумаги. Я прошла у него за спиной и постаралась не замечать знакомый свежий аромат геля для душа или шампуня, которым он пользовался. Но мое обоняние не подчинилось мне, поскольку уже запрятало этот запах в глубины моей памяти, в папку с четкой надписью «Джо».
Я заглянула ему через плечо и увидела эскиз. Он изображал кухню куда большую по размерам, чем наша. Я наблюдала, как быстрыми движениями карандаша он добавлял к эскизу мелкие детали, этими небольшими дополнениями превращая его скорее в крохотное произведение искусства, нежели в материал для работы. Даже мне с моим неискушенным взглядом стало ясно, что у него настоящий талант.
– Это твой следующий заказ? Чья же это кухня? Прямо загляденье.
Джо выпрямился и положил карандаш, повернувшись ко мне с доброжелательной улыбкой.
– Вообще-то это долгосрочная и непрекращающаяся работа, потому что у заказчика все время кончаются деньги.
– Да, нелегко тебе приходится.
– Не в этом дело. Заказчик – это я.
Я быстро перевела взгляд с его лица на лежавший перед ним карандашный набросок.
– Ты? Но, по-моему, ты живешь в снятой на паях с друзьями квартире.
– Живу. Или, скорее, жил, – объяснил Джо. – Год назад я купил дом в совершенно запущенном состоянии и теперь привожу его в порядок комната за комнатой, пока он не примет более-менее приличный вид, чтобы в нем можно было поселиться. На очереди у меня кухня.
Я наклонилась чуть ближе, чтобы получше рассмотреть рисунок, и на стол упала прядь моих длинных темных волос, коснувшись его щеки. Я торопливо извинилась, перебросив ее через плечо.
– Это же огромное помещение. Ты действительно умеешь готовить или все это для видимости? – спросила я, указывая на впечатляющих размеров старомодную плиту, которую он пририсовал вплотную к нише большого камина.
– Умею, умею, – ответил он. – Я могу соорудить три-четыре блюда, которые не стыдно поставить на стол, никого при этом не отравив. Придется мне пригласить тебя на обед, когда закончу, так что сможешь судить сама.
По какой-то причине от этого невинного приглашения – которое, разумеется, он сделал только из вежливости – я ощутила какую-то странную тревогу, так что снова нагнула голову, уже не думая, упадут волосы на стол или нет, радуясь импровизированной маскировке.
