Я встала со стула, чуть покачиваясь, надеясь, что к моим ногам поступает достаточно крови, чтобы они смогли вынести меня за дверь.
– Знаешь, ты лучше посиди здесь. А я схожу и разыщу сестру, – предложила Элли.
– Нет, – ответила я. – Я пойду сама.
Это стало для меня столь же инстинктивным, как и дыхание, – желание отделить ее от всего, что имело отношение к Дэвиду. Однако никому из нас не пришлось выходить из комнаты. Мы обе вздрогнули, когда открылась дверь и вошла незнакомая мне сестра в сопровождении двух врачей.
– Ой, как хорошо, что вы вернулись, – с облегчением произнесла сестра.
Я бросила на нее быстрый взгляд и не заметила ничего особенного. Она стояла всего лишь в метре от меня, но я бы вряд ли смогла узнать ее в следующий раз, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Мое внимание полностью сосредоточилось на двух врачах, которые тоже оказались мне незнакомы. Я нуждалась в постоянстве, мне хотелось видеть одного героического врача, стоически дежурившего у постели Дэвида, пока тот снова не встанет на ноги. Мне было необходимо видеть доктора с вживленной в душу клятвой Гиппократа, а не бесконечную череду медиков, то появлявшихся, то покидавших поле боя.
– Миссис Уильямс, – начал один из людей в белых халатах, – мы не могли бы с вами поговорить? – Он жестом указал на дверь.
Меня вдруг обуяла жуткая, леденящая душу уверенность в том, что за пределами этой комнаты меня поджидают лишь страшные новости.
– Скажите мне, что случилось. Все плохо, да?
– Мы хотели бы сообщить вам новые данные о состоянии вашего мужа. Пожалуйста, пройдемте с нами.
Улыбка у него была как у восковой фигуры – широкой и белозубой, но при этом не казавшейся человеческой.
– Нет, – ответила я, поразив всех присутствующих. Врачи обменялись многозначительными взглядами, а сестра внезапно заметила что-то чрезвычайно интересное на носках своих туфель без каблуков.
Я сглотнула, пытаясь подавить поднимавшийся изнутри и грозивший удушить меня страх.
– Говорите все, что хотите мне сказать. Здесь и сейчас.
Один из врачей выступил вперед и осторожно положил мне руку на плечо. Наверное, он почувствовал, как меня трясет от нервного напряжения.
– Я знаю, что вам очень трудно… – Он умолк, бросив взгляд на Элли, стоявшую неподвижно, словно статуя, в углу комнаты. – Возможно, нам все же лучше переговорить с глазу на глаз?
– Шарлотта, все в порядке. Я выйду, – сказала Элли, и я не поняла, что мне показалось более странным – произнесенное ею мое имя или странная дрожь в голосе.
– Это не имеет значения, – вмешалась я, видя, что Элли в нерешительности остановилась рядом со мной. Я обернулась к врачам, желая, чтобы пластырь с раны сорвали как можно быстрее. – Просто скажите мне все.
Врач медленно кивнул и заговорил.
– Состояние вашего мужа вызывает у нас растущие опасения. Несмотря на все прилагаемые нами усилия, у него до сих пор не заметно каких-либо признаков улучшения, которого мы рассчитывали добиться к настоящему времени. Пока он не проявляет положительной реакции на все предпринятые нами меры. Его состояние остается тяжелым.
«Стоп, отмотайте назад», – подумала я, чувствуя себя маленьким ребенком, которому хочется заткнуть ручками уши и отгородиться от правды. «Я не желаю слышать ничего подобного».
– В идеале его следовало бы перевести в специализированное кардиологическое отделение или палату, однако в настоящий момент, учитывая его состояние, нам представляется чрезвычайно рискованным перемещать его.
Каждым своим словом доктор все ближе и ближе подталкивал меня к грани отчаяния. Я знала, что он все еще стоит передо мной, слышала, как он говорит, но слова его звучали глухо и доносились словно бы издалека, как будто я тонула в бурных волнах. Я не могла дышать, не могла думать. Моя рука конвульсивно дергалась, сжимаясь и разжимаясь, словно пытаясь ухватиться за спасательный трос. И нашла его. Пальцы Элли так сильно сжали мою руку, что я почувствовала, как ее обручальное кольцо впилось мне в ладонь.
– И что теперь? Как вы сможете ему помочь? – Это я должна была задать эти вопросы, но прозвучали они из ее уст.
– Разумеется, мистер Уильямс находится под постоянным наблюдением, но следующие двенадцать часов станут критическими. Тем временем мы вызвали бригаду кардиохирургов и сообщим вам, когда она прибудет. К сожалению, – закончил он, посмотрев в окно на бушующий на улице снегопад, – это затруднено чрезвычайно неблагоприятными погодными условиями. Метель.
Я проследила за его взглядом. По углам наружного подоконника намело две маленькие кучки снега. Дороги и так уже были не из лучших, а если метель продолжится подобными темпами, они сделаются еще хуже. Я увидела в этом горькую иронию судьбы. Снег принес Дэвида в мою жизнь, а теперь – если он помешает бригаде кардиологов вовремя добраться до него – тот же снег сможет забрать его у меня.
– Я хочу его видеть.
– Разумеется. Мы сейчас вас к нему проводим. Он сильно заторможен из-за введенных препаратов, но не спит. – Врач перевел взгляд на руку Элли, все еще сжимавшую мою ладонь. – Боюсь, мы можем разрешить пройти к нему лишь одному посетителю.
Рука Элли бессильно упала, словно у тряпичной куклы.
– Конечно… да… разумеется…
Пока мы шли к палате Дэвида, я пыталась придать лицу спокойное выражение и унять дрожь в губах, чтобы он не смог догадаться, как мне тяжело.
– Шарлотта!
Я резко обернулась всего в нескольких шагах от открытой двери в палату Дэвида.
– Твоя сумочка, – сказала Элли, протягивая мне кожаную сумку, которую я второпях забыла на полу в комнате для посетителей.
– Спасибо, – ответила я, забирая сумку и набрасывая ее на плечо. Я заметила направленный вдаль взгляд Элли. Я знала, что он был устремлен к Дэвиду, заметила, как мышцы у нее на шее судорожно сжались, и проследила за сверкающей слезинкой, медленно скатившейся с ее длинных темных ресниц. Она развернулась на каблуках так резко, что волосы обвились вокруг ее головы, словно плащ матадора, и едва не побежала обратно по коридору.
Элли
Я ринулась в палату к Джо, словно отравленная в поисках противоядия. И нашла его, как только проскользнула в открытую дверь. Даже здесь, в таких жутких обстоятельствах, он обладал способностью утешить и успокоить меня. Он был указующим перстом во тьме, в которой я окончательно потерялась, свечой в окне, освещающей путь домой. Я страстно желала, чтобы он открыл свои темно-карие глаза и обнял меня своими сильными руками. Вот только глаза его теперь закрывала повязка, защищающая их от высыхания, а руки его лежали, словно ветви срубленного дерева, с торчавшими из вен иголками, с подключенными к аппаратам трубками и проводами.
Медсестра, дежурившая в палате Джо, повернулась на звук моих шагов и добродушно улыбнулась.
