– Дэвид, осторожнее! – крикнула я, когда тот подпрыгнул, описав лезвием небольшую дугу в воздухе.
Его жалкие попытки изобразить самурая показались бы смешными, если бы не были столь жуткими. Дэвид быстро отвел от него глаза, успев взглянуть на меня.
– Шарлотта, беги! – приказал он мне.
Я кое-как поднялась на ноги, но его приказа не выполнила.
– Вали отсюда! – гаркнул Дэвид, отступая в сторону и отводя громилу с ножом подальше от меня.
Я слышала свист всякий раз, когда нож угрожающе рассекал воздух, и с каждым взмахом громила все ближе подходил к Дэвиду.
– Да беги же, Шарлотта! – проревел Дэвид.
Но я не шевельнулась, и не только потому, что всегда не очень-то охотно подчинялась приказаниям. Даже если бы там оказалась целая банда хулиганов с ножами, я бы все равно не отступила. Ничто на свете не заставило бы меня бросить его.
Не раздумывая, я подобрала с земли валявшуюся сумку, крепко сжала ее ручки и, словно метатель молота на Олимпийских играх, замахнулась сумкой с ноутбуком и учебниками, целясь прямо в лицо громилы с ножом. Раздался хруст и треск, когда сумка врезалась в нападавшего. По-моему, хрустнул и треснул пластмассовый корпус, а не кости. Но, как бы то ни было, прицелилась я неплохо, а вес сумки, ударившей его с размаху, довершил остальное. Нож с громким звоном выпал из его руки, и Дэвид ногой запустил его в растущую на обочине высокую траву. Светловолосый злобно посмотрел на нас, прижимая ладонь к лицу. Я не сразу поняла, что все почти закончилось. Но до него это дошло. Даже самый тупой зверь знает, когда следует отступить. Бросив на нас последний, полный ненависти взгляд, он развернулся и кинулся бежать.
Я упала на руки Дэвида, и из моих глаз хлынули слезы, которые лились без остановки еще несколько часов.
Элли. Восемь лет назад
– Господи, Дэвид, о чем ты думал?
Дэвид протянул руку и быстро захлопнул дверь кухни, куда привел меня после того, как ему наконец удалось освободиться от объятий Шарлотты.
– Т-ш-ш, – произнес он, пытаясь обнять меня.
Но я все еще не могла прийти в себя от всех этих известий и слишком вымоталась, чтобы приникнуть к нему.
– Серьезно, ну как ты мог проявить такое безрассудство? У него же был нож, – подчеркнула я, голосом выделяя слово «нож» жирными заглавными буквами. – Он же мог тебя зарезать. – Я понизила голос, все еще не отойдя от потрясения. – Ты же мог умереть.
Он притянул меня к себе, и на этот раз я подчинилась.
– Ты хоть на секунду остановился, чтобы оценить опасность, прежде чем ринулся туда очертя голову?
Его дыхание овевало мне макушку, когда он прижимал меня к себе.
– Если честно, не остановился. Но даже если бы и тормознул, то поступил бы точно так же. У того парня башню снесло от выпивки или от наркоты. Точно не знаю, от чего именно. Но точно знаю, что сегодня ночью он бы однозначно кого-нибудь подрезал.
– Вот именно, – согласилась я, уткнувшись лицом в его рубашку. – И жертвой вполне мог оказаться ты.
– Но если бы я не вмешался, жертвой точно стала бы Шарлотта, – здраво заметил он.
Я вздохнула, зная, что должна гордиться его героизмом, но могла думать лишь об одном – о том, что этот вечер мог закончиться совсем по-другому.
– Вот скажи мне, Элли, что я должен был делать, когда она позвонила?
Медленно, очень медленно его слова проникли сквозь водоворот владевших мною смешанных чувств. Я чуть откинула голову в его объятиях, чтобы лучше разглядеть его лицо.
– Извини, я что-то не понимаю. Звонила? Откуда? А я-то думала, что на нее напали у самого дома, а ты выбежал ей на помощь.
Лицо Дэвида впервые сделалось смущенным, и я почувствовала, что мои слова ему явно не понравились.
– Нет. Шарлотта была у перехода через железную дорогу. Она позвонила, когда поняла, что за ней кто-то идет.
Я довольно долго молчала, прежде чем ответить, пока переваривала эту новую информацию, мысленно переставляя ее фрагменты. Теперь картина, которую, как мне казалось, я видела, предстала передо мной совсем в другом свете.
– А я-то считала, – осторожно начала я, – что большинство людей, когда за ними гонится кто-то с ножом, звонят в полицию… а не соседу по дому.
Лицо Дэвида выразило неловкость.
– Ну, если честно, Шарлотта тогда еще не знала, что у него есть нож. На самом деле, она даже не была уверена…
– Дело вовсе не в этом, черт возьми, – перебила я его. – Ты ей не телохранитель. И не волонтер-патрульный. Из-за нее ты мог погибнуть. Ты хоть лицо свое видел?
Он покачал головой, и мне стало ясно, что лишь один из нас беспокоился о его безопасности, и это был отнюдь не он.
– Мне очень жаль, что ты так расстроилась из-за всего этого. – Расстроилась – слишком мягко сказано. – Но я рад, что не тормознул и не задумался. Ты же понимаешь, что этот скот намеревался с ней сделать, да?
Конечно же, я понимала и не пожелала бы этого никому – даже злейшему врагу. А Шарлотте было еще очень далеко до такого определения. Но больше всего меня беспокоили какие-то неуловимые нюансы в поведении Дэвида и скрытая ярость в голосе, когда он говорил. Его гнев и желание защитить исходили из каких-то глубин его характера, о существовании которых я и не подозревала.
– По-моему, это объясняет, почему тебя не было на концерте, – сказала я, смиренно вздохнув.
Дэвид наморщил лоб, и я ощутила боль, острее, чем от любого ножа, когда поняла, что он не понимает, о чем я говорю. Я уловила момент, когда он все-таки вспомнил, где должен был находиться вечером, и увидела, как смущение на его лице сменилось раскаянием.
– О, Господи, Элли! Бога ради, прости меня! Концерт. Он же сегодня был, да? Он совершенно вылетел у меня из головы.
Его слова подсыпали соли на рану, которую он мне нанес, сам того не осознавая. Я старалась, чтобы мой голос этого не выдал, но, по-моему, мы оба это услышали.
– Похоже, что так. Я тебе звонила и писала – много раз, – когда ты не появился.
Мне стало противно слышать собственный голос, но слова шли откуда-то из глубины, и я просто не смогла их сдержать.
– У меня, наверное, телефон разбился во время драки. Когда мы позвонили в полицию, а потом врачи со «Скорой» настояли на том, чтобы осмотреть нас обоих… ну, все остальное куда-то исчезло. Я совершенно о тебе забыл. – Последняя фраза с полным правом вошла бы в первую десятку того, что бы вы никогда не захотели услышать от своего бойфренда. – И как все прошло? – спросил он.
Я покачала головой, отказываясь возвращать разговор в прежнее, нормальное русло. Боль и злоба продолжали бурлить во мне.
– Завтра расскажу. Слушай, мы можем сейчас просто поехать ко мне? Уже поздно, и мы оба устали. Полиция с тобой закончила?
