Я сразу же нашла то, что искала. Здесь было несколько образцов – посложнее и попроще. Видимо, технология прошла долгий путь с тех пор, как я в последний раз покупала нечто подобное. Я решила не выяснять все плюсы и минусы каждого образца (что на меня совсем не похоже) или разбираться, какой из них экономичней, а выбрала цифровой вариант (потому что люблю технологичные штучки), который обещал точность до 99 % (потому что люблю определенность).
Я передала продавщице двадцатифунтовую купюру, которую мне вручила Шарлотта, и стала нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, пока она проверяла ее всеми возможными способами. Эта женщина либо от рождения была занудой, либо раньше работала в банке. В отчаянии я сжала руки в кулаки, пока она подносила мою купюру к свету, наклоняла ее то в одну сторону, то в другую, чтобы убедиться, что держит в руках не фальшивку. В конце концов я решила, что в эту ночь в магазине действительно было маловато посетителей.
Наконец, удостоверившись, что я не провожу свое свободное время, занимаясь изготовлением фальшивых денег, она вручила мне мою покупку в белом бумажном пакете. Я совершенно не помню, как вернулась в больницу. Я почти бежала сквозь снежную бурю (что было достаточно опасно, если учесть, как обледенели тротуары), но у меня абсолютно выпало из памяти, как я переходила дорогу и вообще смотрела ли я перед этим по сторонам (что было даже еще опасней).
Я вызвала лифт, но вышла на этаже, который находился под тем, где лежал Джо. Я искала дамскую комнату, которую бы не посещал персонал, как в отделении интенсивной терапии. На этом тихом этаже от лифтов расходились тускло освещенные отделения, и я скоро нашла то, что искала.
Я направилась к комнате с табличкой, изображающей стилизованный силуэт женщины, толкнула дверь и включила свет. Понимая, что веду себя как параноик, – настолько я боялась, что мне кто-то помешает, – я так и не осмелилась достать покупку из пакета, пока не заперлась в одной из кабинок. Здесь я опустила стульчак на унитаз и присела, чтобы прочитать инструкцию. Я изучила ее настолько досконально, как будто завтра мне предстояло сдавать экзамен по данной теме. Какая-то часть меня отчаянно требовала, чтобы я наконец забыла обо всем и просто пописала на эту штуку, но другая слишком уж боялась это сделать: а что я там увижу?!
И вот настал момент, когда я могла бы пересказать всю инструкцию наизусть. Я встала на ноги, достала из коробочки тест на беременность и приготовилась еще раз ждать самые длинные три минуты в своей жизни.
Шарлотта
В том, что Элли убежала в ночь, как одержимая, не было моей вины. Я не смогла бы остановить ее, даже если бы попыталась. Но это все равно не избавило меня от чувства ответственности, поскольку я выступила пособницей и сама способствовала ее побегу. Я испытывала самые разнообразные чувства к Александре Нельсон (теперь уже Тэйлор), но забота и стремление помочь в их список не входили. Тем не менее, когда она буквально сбежала из отделения, держа в кулаке деньги, которые я ей дала, я отошла в дальнюю часть палаты, встала у единственного окна, которое выходило на дорогу за больницей, и стала ждать.
Снег валил так густо, что я не была уверена, что увижу ее, когда она будет выходить с больничной территории, но все же увидела. По крайней мере, мне так показалось. Я настолько приблизилась к стеклу, что оно неприятно охладило кожу на моем лице. Да, это была она. Она стояла на тротуаре и казалась сейчас такой маленькой и ранимой, одна среди метели, что мне даже захотелось надеть пальто и побежать за ней. Но это было бы просто смешно, потому что в таком случае возле наших мужей не осталось бы никого из дежуривших.
Я стояла у окна, пока Элли не скрылась из виду. Я посмотрела на часы, запоминая время… на всякий случай… Я понятия не имела, о чем беспокоилась, но никак не могла избавиться от волнения, которое жгло мне кожу, как некое раздражающее вещество. Стоять в углу оказалось довольно зябко, из щелей в раме дуло, и я отвернулась от черного стекла.
Странно, как все происходит в этом мире. Оказывается, у всего есть свои причины. Раньше я никогда об этом не задумывалась, но потом все казалось настолько очевидным, что оставалось только удивляться, почему я вообще ставила то или другое событие под сомнение. Если бы Элли не подумала, что потеряла свою сумочку, она, наверное, не дернула бы за нее с такой силой, что из нее в этот момент что-то выпало. Если бы ее кошелек не выпал, я бы не стала давать ей деньги. Если бы я не дала ей денег, то не ощущала бы ответственности за то, что она выбежала на улицу посреди ночи. Если бы это чувство ответственности не заставило меня отойти в угол и встать именно у того окна, я бы так и не заметила продолговатый предмет за ножками стула. А если бы я не нашла кошелек Элли, тогда все пошло бы по-другому.
Я нагнулась, чтобы достать кожаный бумажник, намереваясь всего лишь поднять его с пола и не прикасаться к нему, пока Элли не вернется. Разумеется, я не собиралась ни открывать его, ни шарить в нем. Но замок оказался слабым. Или, может быть, нечто более могущественное, чем мы сами, двигало нами в ту ночь, потому что кошелек в моих руках раскрылся, как книга. В одной его части между двумя пластиковыми окошками я увидела розовые водительские права Элли и ее банковскую карточку. Все, что и можно было там увидеть.
С другой стороны, за другим пластиковым окошком, находилось то, чего там вообще не могло быть, и один только вид этого заставил всю кровь отхлынуть от моего лица. Ноги мои подкосились, и я сомневалась, что они вообще были способны выдержать вес моего тела. Я медленно опустилась на стул, не сводя глаз с фотографии, которая никак не должна была находиться в кошельке у Элли.
Пальцы у меня дрожали, когда я протянула руку и дотронулась до такого знакомого лица, спрятанного за пластмассовой защитой. Кончиками пальцев я водила по его темным волосам и чувствовала, как его ярко-голубые глаза впиваются в меня из бумажника. Я закрыла глаза, помня ощущение от прикосновения к его волосам так же, как к своим собственным. Я почувствовала, как слезы обожгли мне глаза, и лицо, которое я так давно любила, стало размытым и вдруг задрожало.
Но почему? Как такое возможно? Почему я ничего об этом не знала? Он выглядел именно так, каким я его себе всегда представляла. Я видела его перед своим мысленным взором много раз. Но я никогда не думала, я даже не представляла себе, что, когда увижу фотографию ребенка Дэвида, она окажется в кошельке Элли, а не в моем собственном.
Элли. Восемь лет назад
Мне не хотелось подвозить Макса до города. Свою задачу я намеревалась выполнить в полном одиночестве. Однако он сказал, что ему нужно купить пару вещей, прежде чем вернуться в колледж после рождественских каникул, и я просто не смогла придумать достаточно благовидного предлога, чтобы не взять его с собой.
– Так можно мне с тобой прокатиться? – спросил Макс, видя мою нерешительность. – Обещаю, что не стану надоедать тебе ценными указаниями, – продолжил он, широко улыбнувшись.
Максу очень не нравилось, как я вожу машину, а меня жутко раздражало то, что он постоянно мне об этом говорил.
