– У тебя звонит, – сообщил Беляков, – послушай.
– А то я не слышу! – огрызнулся Русаков. Он расстроился: хотел ведь поставить телефон на вибровызов, чтобы звонок не выдал их с напарником в самый ответственный момент. Он прожевал последний орешек, поднес трубку к уху, внимательно выслушал сообщение и повернулся к Белякову:
– Из техотдела звонили.
– И? – поторопил его Беляков, которому крайне не понравилось выражение лица напарника.
– Тот звонок был из частной психоневрологической клиники.
– Откуда? – переспросил Беляков.
– Из частной клиники.
– Нет, ты там еще одно слово говорил, – напомнил напарник. – Из какой клиники?
– Психоневрологической, – нехотя повторил Русаков.
– Ага, – злорадно выдохнул Беляков, – проще говоря, из сумасшедшего дома!
– Не совсем. Частная клиника – немного другое дело…
– Из частного сумасшедшего дома, – голос Белякова был полон сарказма. – И по звонку из сумасшедшего дома ты вытащил меня с рабочего места, и мы здесь сидим, как два идиота, которым самое место в том же сумасшедшем доме.
– Погоди! – оборвал его Русаков. – Волдырь!
– Только учти, – продолжал злорадствовать Беляков, – частный нам не светит! У нас на него средств не хватит. Нас с тобой в случае чего засадят в самую захудалую психушку.
– Да погоди ты, – зашипел на коллегу капитан Русаков. – Говорю тебе: Волдырь!
– Что? – Беляков удивленно уставился на напарника. – Какой еще волдырь?
– Гришка Волдырь, – прошипел Русаков, пригибаясь, – рецидивист. Тот, что у нас второй год в розыске!
– Гришка Волдырь?! – Беляков проследил за взглядом Русакова и тоже пригнулся. – Точно! Мать честная, он! И с ним еще какая-то морда уголовная!
Действительно, по переулку, воровато оглядываясь, двигались двое очень подозрительных типов. Один из них бережно нес какой-то предмет, завернутый в холстину.
– Группу захвата вызывать поздно, – тоскливо проговорил Русаков.
– Поздно, – согласился напарник.
– Придется самим брать.
Русаков достал из бардачка табельное оружие, снял его с предохранителя и выскользнул из машины. Беляков, чувствуя себя немного не в своей тарелке, последовал за ним.
Двое уголовников шли перед ними, вполголоса переговариваясь.
– Начинаем на счет «три», – прошептал Русаков, прибавляя шагу. – Я беру Волдыря, ты – второго.
Беляков кивнул.
– Раз, два…
Капитан не успел сказать «три», потому что из-за угла выехала на полном ходу черная машина и пронеслась мимо подозрительной парочки. Из окна автомобиля высунулась рука в перчатке и выхватила из рук Волдыря загадочный прямоугольный предмет.
– Эй, это что… – начал было он, но закончить фразу ему не удалось.
– Три! – выкрикнул у него за спиной капитан Русаков.
Вслед за этим два капитана бросились вперед с табельным оружием в руках.
– Руки вверх! Не двигаться! – выкрикнул Русаков.
– Не двигаться! Руки вверх! – поддержал его напарник. Порядок слов был другой, но смысл от этого не менялся, как не меняется сумма от перемены мест слагаемых.
– Вот те хрен! – отозвался Волдырь и кинулся к стоявшей у тротуара машине. Он успел втиснуться на водительское сиденье и повернуть ключ зажигания, однако машина не завелась. В следующую секунду рядом с ним оказался капитан Русаков с пистолетом в руке.
– Я же сказал не двигаться, – проговорил он, защелкивая на запястьях Волдыря наручники.
Второго уголовника уже скрутил проворный Беляков.
Еще через час начальник отделения вошел в комнату для допросов.
– Как там, дают показания? – осведомился он, благожелательно взглянув на своих подчиненных.
– Дадут, товарищ подполковник! – отчеканил Русаков. – Куда денутся? Машина, на которой они приехали, числится в угоне, на Волдыря материалов выше крыши. Между прочим, есть улики, указывающие, что ограбление депутата Курносова – тоже их работа. А в том наезде они сознаются, никуда не денутся! Даже если не сознаются – технический отдел поработает с машиной… Та машина все еще у нас, наверняка следы какие-то остались.
– А что там с их сообщником? – поинтересовался начальник. – Вы говорили, там еще кто-то был.
– С сообщником хуже, – вздохнул Русаков. – Номер машины был замазан грязью, лицо водителя мы не разглядели. Если только они его назовут… – капитан кивнул на криминальную парочку, но в голосе его не было энтузиазма.
– Ты ничего не хочешь мне сказать, Волдырь? – сурово осведомился подполковник.
– Хочу, – вздохнул уголовник. – Вот все говорят, мол, немецкие машины хорошие, а по мне – барахло! В самый нужный момент не завелась! «Жигуль», и тот лучше!
В то же самое время с Выборгского шоссе неподалеку от поселка Сертолово свернула на пустынный проселок черная машина с заляпанными грязью номерами. Проехав около трех километров, машина остановилась и несколько раз мигнула фарами. Немедленно из-за поворота появился золотистый «Ягуар» и остановился в нескольких метрах от черной машины. Наступила гулкая, звенящая тишина.
Наконец дверца черной машины открылась, из нее вышел худощавый бесцветный мужчина в темном плаще. Увидишь такого на улице – через минуту не вспомнишь. В руках он держал прямоугольный предмет, завернутый в чистый холст.
Неприметный мужчина подошел к задней дверце «Ягуара». Дверца открылась перед ним, и он занял место рядом с пассажиром, представительным пожилым мужчиной в старомодном черном сюртуке, застегнутом на все пуговицы.
– Здравствуйте, господин магистр! – почтительно приветствовал неприметный пассажира «Ягуара». – Как видите, я выполнил свое обещание. Теперь настала ваша очередь. Надеюсь, вы привезли с собой деньги?
– Это действительно Босх? – сухо осведомился тот, кого назвали магистром.
– Без сомнения, – неприметный мужчина развернул холст и продемонстрировал картину собеседнику.
Кошмарные создания, порождения тьмы и ужаса, теснились на небольшом холсте. Бородатый карлик на трех ногах, громадное насекомое с львиной пастью, жуткий бесформенный пузырь, клубок извивающихся червей с единственным кровавым глазом…
– Вы видите, что это та самая картина, которую вы мне заказывали, – почтительно проговорил неприметный мужчина, выдержав приличную паузу.
– Здесь слишком темно, – проговорил магистр и, открыв дверцу со своей стороны, выбрался из машины на дорогу.
Светило яркое весеннее солнце. При таком освещении картина казалась еще более мрачной и нереальной.
Магистр пристально разглядывал ее, и на его глазах с картиной начало происходить что-то непонятное.
