Под действием яркого солнечного света краски начали выцветать, бледнеть и таять. Кошмарные чудовища словно растворялись в золотистой солнечной дымке, как будто они не выдержали этого света, как и положено порождениям тьмы.
– Взгляни-ка на это, – сухо и неприязненно проговорил магистр.
Неприметный человек посмотрел через его плечо на картину, и его лицо растерянно вытянулось.
Адские чудовища одно за другим исчезли с поверхности холста, мрачные краски растаяли, и под ними проступила совсем другая картина. Это была репродукция известного полотна Шишкина «Утро в сосновом лесу», с детства знакомого каждому по конфетным фантикам и бесчисленным копиям в кабинетах директоров детских садов и школьных завучей. Особенно хорошо были выписаны медведи на переднем плане.
– Ты что, пошутить со мной решил? – проговорил магистр звенящим, напряженным голосом. – Ты со мной в игры играешь? Фокусы мне показываешь? Имей в виду: шутить со мной не рекомендуется, для здоровья вредно.
– Разве я посмел бы шутить с вами? – почтительно ответил неприметный. – Я сам не понимаю… не понимаю, как это могло случиться!
– Боюсь, ты не только этого не понимаешь. Ты не понимаешь, насколько все это серьезно! Я поверил тебе, отложил важные дела…
– Господин магистр, – неприметный повысил голос, – я клянусь, что все исправлю… я все сделаю… я знаю, что нужно делать! Вы можете во мне не сомневаться!
Он бросился к своей машине, резко сорвался с места, развернулся на проселке и помчался к городу. Выезжая на Выборгское шоссе, левой рукой он вытащил из кармана мобильный телефон, набрал номер и проскрипел:
– Команда «А»! Выполняй!
Убрав телефон обратно в карман, он выжал газ и помчался к городу.
На проселочной дороге представительный пожилой мужчина взглянул на дорогой швейцарский хронометр.
– Костя, – обратился он к своему водителю, – уже три ноль десять. Почему я ничего не слышу?
– Извините, господин магистр, – почтительно ответил шофер. – Мои на минуту отстают.
– Купи новые. Я тебе достаточно плачу, чтобы у тебя были точные часы.
В это мгновение со стороны шоссе до них донесся приглушенный грохот.
– Поехали! – приказал Магистр.
На подъезде к городу черная машина, мчавшаяся с явным превышением скорости, вдруг подпрыгнула, как разыгравшийся жеребенок, вспыхнула багровым пламенем и развалилась на тысячу пылающих кусков.
Надежда вышла из административного крыла клиники и вернулась в коридор, вдоль которого располагались палаты пациентов и кабинеты врачей. Она едва замечала попадающихся на пути людей, потому что обдумывала то, что узнала в бухгалтерии.
Пребывание Елены Северцевой оплачено только по завтрашний день. Значит, послезавтра ее здесь уже не будет. У того, кто платит за ее лечение, есть на этот счет вполне определенные планы. И эти планы Надежде очень не нравились.
Однако ей о них стало известно заранее, а это значит, что она может им помешать. Только вот как?
– Это вы из Плескова? – окликнул ее мужской голос.
– Да, – ответила она машинально.
Перед ней стоял уже знакомый ей доктор Сергиенко.
– Олег Иванович просил передать вам свои извинения. Он освободится через час.
– Ничего страшного, – проговорила Надежда Николаевна с заметным облегчением: она уже представляла себе, как профессор станет расспрашивать ее о лечении душевных болезней при помощи алтайского горлового пения, о котором она, разумеется, не имела ни малейшего представления.
– Вы пока можете выпить кофе. У нас очень приличное кафе в конце коридора, за зимним садом.
– Спасибо, я так и сделаю, – Надежда улыбнулась и пошла вперед. Однако едва Сергиенко скрылся в одном из кабинетов, она замедлила шаги и стала оглядываться.
Справа от нее была дверь ординатуры, за ней – сестринская.
Эта дверь распахнулась, и оттуда, оживленно переговариваясь, вышли две молоденькие сестрички. Вслед им раздался голос:
– Не закрывайте дверь, душно!
Надежда задержалась перед сестринской и заметила на внутренней стороне двери разграфленный лист с какими-то записями. Собственно, это был не лист, а табличка с окошечками, в которых были вписаны фамилии.
Перечень назначений на сегодняшний день.
Против фамилий пациентов стояли назначенные им процедуры, время и имя ответственной медсестры.
Надежда пробежала глазами список.
«Куличков – массаж».
«Цаплина – электрофорез».
«Фунтиков – лечебная гимнастика».
«Ползунков – ароматерапия».
«Дятлов – токи СВЧ».
«Северцева – водные процедуры».
Внезапно перед глазами Надежды предстала ужасная картина: беспомощная мать Сони полулежит в ванне, над ней склоняется мрачный тип с лицом закоренелого уголовника, сжимает руки на горле женщины и топит ее. Да, кабинет водных процедур – очень подходящее место для убийства!
В голове у Надежды мелькнула спасительная мысль. Она оглянулась, убедилась, что на нее никто не смотрит, и поменяла местами две фамилии в списке.
Теперь он выглядел так:
«Северцева – ароматерапия».
«Ползунков – водные процедуры».
Провернув эту небольшую подмену, она направилась в сторону зимнего сада. До времени, на которое были назначены процедуры, оставалось больше часа. Она вполне могла выпить кофе, чтобы восстановить силы. Сегодня они ей еще понадобятся.
За четверть часа до назначенного времени Надежда Николаевна пробралась в кабинет водных процедур. Это была большая, отделанная кафелем комната, разделенная пластиковыми шторами на несколько частей. В одном отсеке размещалась стеклянная кабинка с душем Шарко, в другом – большая ванна с гидромассажем, в третьем – кабина с парогенератором. Оглядевшись по сторонам, Надежда спряталась в один из металлических шкафчиков для одежды. Здесь было душно, тесно и неудобно, зато через узкие прорези в дверце можно было видеть все помещение.
Автор теории относительности Альберт Эйнштейн утверждал, что время по-разному течет в неподвижном помещении и в летящем с огромной скоростью космическом корабле. Но он никогда не сидел в тесном металлическом шкафу, иначе бы знал, что в таком шкафу время течет куда медленнее, чем за столиком кафе или на берегу моря. Надежде казалось, что она провела в засаде уже целый час. У нее затекли руки и ноги и невыносимо чесался нос, но, когда она взглянула на часы, оказалось, что прошло всего десять минут. Она собрала волю в кулак и приготовилась к дальнейшему ожиданию.
В эту секунду дверь комнаты открылась, и внутрь вкатили кресло, в котором сидел крупный мужчина средних лет с унылым обрюзгшим лицом и потухшим взглядом. Судя по всему, это был пациент Ползунков, которого Надежда отправила сюда вместо Северцевой.
