– Да кому интересны последствия! – отмахнулся Никита. – В следующий раз больной попадет к другому врачу, и лечение станет уже его головной болью. Так и живем.
– Думаю, Паша, – сказал Лицкявичус, когда мы наконец прекратили обсуждение, – тебе стоит немного нас просветить. Понятно, что, так как все мы медики…
– Не все! – воскликнула Вика. – Я почти ничего не понимаю!
– И по этой причине – тоже, – продолжил Андрей, – так что давайте послушаем специалиста-психиатра.
– Мне что, лекцию вам прочитать по антидепрессантам? – спросил Павел.
– Разумеется, опуская излишние подробности и, если можно, без химических формул.
– Ну, ладно… Черт, не знаю, с чего и начать-то!
– А ты представь, что мы – твои студенты, Паша, – предложил Лицкявичус. – Только уже перед госами – чтобы лишний раз не излагать нам курс биохимии для новичков.
– Хорошо… В общем, друзья мои, как все мы прекрасно знаем, человеческое тело – это чрезвычайно сложное устройство, химические реакции в котором происходят в гармонии друг с другом. Их течению присущи особые последовательности и определенные соотношения. Когда в тело вводится чужеродное вещество, например психотропный препарат, эти внутренние механизмы разлаживаются. Препараты могут ускорять, замедлять или прекращать поступление критически важных составляющих обмена веществ…
Гладкость речи лектора – именно то умение, которому я всегда завидовала. Беда в том, что я, особенно когда волнуюсь, страдаю косноязычием, тогда как многие известные ораторы – Аристотель, Платон, Цицерон, Цезарь, Линкольн, или, скажем, Ленин, – именно в такие минуты становились наиболее красноречивыми. Павел Кобзев, несмотря на его непритязательную внешность и кажущуюся простоту, несомненно, обладал этим даром.
– Вот почему, – продолжал он тем временем, – психотропные лекарства вызывают побочные эффекты. В действительности именно в этом и состоит их действие – они ничего не лечат! Однако человеческое тело наделено непревзойденной способностью выдерживать подобное вмешательство в «работу» своих органов и защищаться от этих воздействий, пытаясь переработать чужеродное вещество и уравновесить его воздействие на тело. Но организм не может сопротивляться бесконечно долго, и рано или поздно его системы начинают ломаться.
– Как автомобиль! – пискнула Вика.
– Почему бы и нет? Представьте себе автомобиль или, допустим, речной катер, заправленным ракетным топливом: возможно, они и способны развивать скорость до тысячи километров в час, однако шины, двигатель, штурвал не предназначены для этого и, как следствие, распадаются на части. Сильные транквилизаторы и антипсихотические препараты часто вызывают трудности с мышлением, ухудшают способность сосредоточиться, вызывают кошмары, подавленность, сексуальные нарушения, провоцируют возбуждение и психоз…
– Это действительно приводит к таким опасным последствиям? – с ужасом перебила Вика. – То есть… и помереть можно, что ли?
– Потенциально смертельным является так называемый злокачественный нейролептический синдром, – ответил Павел, – включающий изменение состояния сознания и нарушения в работе сердца.
– Ну, при появлении подобных симптомов, думаю, достаточно прекратить прием лекарства? – предположил Никита.
– Ошибаешься! – покачал головой Кобзев. – Резкое прекращение приема не раз приводило к эпилептическим припадкам и смерти. Седативные и снотворные средства часто вызывают те же побочные эффекты, а также потерю координации и провалы в памяти.
– Как у Алены Руцкой, – вставил Лицкявичус. – Ты говорил, она очнулась на подоконнике собственной квартиры, готовая к «полету»?
– Ага. Кроме того, антидепрессанты могут вызывать пониженное содержание белых кровяных телец, что повышает риск всевозможных инфекций, повреждение печени, паралич – список можно продолжать бесконечно.
– Че-ерт! – протянула Вика, схватившись за голову. – Отберу у мамаши все таблетки и спущу в унитаз!
– По крайней мере, один из препаратов, замеченных в «Сосновом раю», относится к избирательным ингибиторам обратного нейронального захвата серотонина. Они способны вызвать головные боли, возбуждение и чувство тревоги, сопровождаемое суицидальными мыслями или чувством враждебности и насильственным поведением.
– Наш случай! – обрадовался Никита. – Почти все опрошенные показывали либо склонность к суициду, либо повышенную агрессивность!
– Проблема в том, – сказал Павел, – что люди в наши дни, как сказала Агния, слишком полагаются на «чудодейственные» таблетки. Когда действие препарата закончится, любая боль, дискомфорт или расстройство, которые наличествовали перед приемом лекарств, могут усилиться, что заставляет человека продолжать принимать препарат.
– Чистой воды «подсадка»! – пробурчал Леонид. – Ничем не отличается от «крэка» или «кислоты».
Кому-кому, а уж Леониду прекрасно известны последствия приема тяжелых наркотиков: его брат-близнец стал примером того, как не надо жить. И, несмотря на то, что под конец Костян попытался изменить свой образ жизни, взявшись наконец за ум, его преждевременная смерть, так или иначе, все равно была обусловлена именно наркотой
[6].
– Научные свидетельства, показывающие связь между насилием, самоубийствами и психиатрическими препаратами, весьма многочисленны, – продолжал Павел. – Обывателя вводят в заблуждение, так как медицина слишком упрощает их воздействие на мозг. Большинство лекарств этого ряда способны как понижать, так и развивать уровень маниакального поведения депрессивных пациентов, то есть может иметь место «эффект переключения», который практически невозможно контролировать. Вот возьмем, к примеру, тот же прозак, или флуоксетин: в собственных документах исследователей-психиатров утверждается, что у некоторых пациентов наблюдалось учащение появления самоубийственных мыслей или случаев агрессивного поведения с признаками насилия.
– Флуоксетин – это тот, что входит в салант? – уточнила я.
– Просто еще одно название, – пожал плечами психиатр. – Пациент может этого не понимать, но врачам-то все отлично известно! Антидепрессанты нового поколения имеют стимулирующий эффект амфетаминов. Даже валиум…
– Валиум?! – взвизгнула Вика. – Мама его горстями ест, особенно если впереди маячит доклад на какой-нибудь конференции!
– Ну, валиум считается сравнительно мягким препаратом, однако я спешу подчеркнуть слово «сравнительно»! Ту есть еще один «подводный камень», если можно так выразиться. Иногда утверждают, что насилие имело место потому, что пациент якобы не принял свое лекарство.
– А это не так? – уточнил Лицкявичус.
– Подобные тезисы, Андрюша, проводятся в средствах массовой информации в интересах психиатрии, для того чтобы отвлечь внимание от препаратов как источников возникновения склонности к насилию. Однако я готов отстаивать свою точку зрения перед кем угодно: именно психотропные препараты вызывают такие состояния, и они должны продаваться с уведомлением о возможных рисках. Естественно, это невыгодно как продавцам, так и производителям. Истина заключается в том, что неконтролируемое насилие – это побочный эффект прекращения приема психотропных препаратов. Кроме того, у больного возникает точно такая же ломка, как и у любого наркомана, принимающего героин или экстази. При этом некоторые из них «слышат» не только предложения «полетать» с крыш зданий или утопиться, но и приказы убивать… Последствия могут оказаться еще тяжелее. Вы, должно быть, слышали о талидомиде?
