Но и мой взгляд невозможно оторвать от такой дивной красоты. Даже звезды как бы померкли перед ее величеством ночной царицей луной. Своим появлением она как бы объявляла всему живому на земле: я пришла к вам, и теперь настало ваше время любить и радоваться жизни. Любите, дети мои земные, не стесняйтесь, для этого и предназначена волшебница ночь. Я только ей помогаю, освещаю вам дорогу, но каждый выбирает свою, и, какую бы ни выбрал, пусть все будут счастливыми.
Как хорошо мне было. Организм мой наконец расслабился, хребет из последних сил пытался удержать плывущее в невесомость тело. Я взглянула на Сашу, он улыбался. Какое хорошее у него лицо, мужественное, доброе. Странно, что такой парень одинок, начинает жизнь сначала. Он нагнулся ко мне: пойдем, потанцуем. Я ждала этого мгновения, но немного замешкалась, пока еле надыбала под столом свои сброшенные туфли; ноги могли распухнуть за целый день, хоть бы влезть в них.
Мы молча, довольно близко друг к другу, не танцуем, а медленно плывем. Вот с кем можно расслабиться на всю катушку. Еще раз восхищаюсь, какие у него руки, я в них, как в гамаке, почти лежу. Обе свои положила ему на плечи и через Сашину руку чувствую, как, словно молот, бьется его сердце. Если бы достала, так и опрокинула бы свою буйную головушку на его широченное плечо. Голос Ободзинского растапливает мои мозги: «Эти глаза напротив калейдоскоп огней… Только не подведи, только не подведи…» Еще и этот пейзаж. Все вместе – такой неожиданный подарок судьбы в моей беспросветной жизни.
Саша предложил:
– Спустимся к морю?
– Давай спустимся, – согласилась я, не раздумывая, готовая броситься в любой омут, – но, по-моему, спуск отсюда далековато.
– Ты что, знаешь все побережье? – мы незаметно перешли на «ты».
– Все – нет, а от Ланжерона до Шестнадцатой Фонтана почти все. Каждый выходной мы с сестрой совершаем утром моцион, прогулки вдоль берега. Начинаем поздней осенью, потом всю зиму. А весна и лето, к сожалению, выпадают напрочь. У меня в это время самая работа; изредка, и то поздним вечером, выбираемся с Алкой поплавать. Раза два-три за сезон – и все. Называется, в Одессе всю жизнь живу. Отпуск летом? Да ты что, какой отпуск летом, в январе-феврале, как отчитаюсь, пожалуйста.
– Тебе холодно? – Саша, вероятно, почувствовал мою предательскую мелкую дрожь.
– Нет, нет, меня у моря всегда немного знобит. И еще, Саша, у меня такое состояние, потому что я Ободзинского очень люблю, этот рвущий душу и сердце голос. Он нравится тебе?
Чадаев кивнул головой, затем снял с себя пиджак и нежно укутал меня. Похоже, пытался поцеловать меня, но натолкнулся на торчащие ресницы и не решился. Я даже выдохнула от напряжения. Так и стояли у обрыва, я почти на самом краешке и почему-то совершенно не боялась, а он, обняв меня за плечи, плотно прижавшись сзади, словно страхуя.
– Вижу, не трусишь, обрыв метров пять до низа. Мы с шестом столько прыгаем. – Он чуть-чуть подтолкнул меня вперед.
Не поворачиваясь, не отпрянув, вымолвила:
– С тобой, Саша, не страшно. Ты такой надежный, я так тебе признательна за этот чудесный вечер. Мне так все обрыдло в этой жизни.
– Извини, я пошутил, но все-таки береженого бог бережет, – он отступил на шаг и меня оттянул от края обрыва, еще сильнее прижимая к себе.
– А я – нет. Пошли обратно, неудобно, Швецы нас заждались, может, им выпить охота, а без нас не хотят.
– Вряд ли, Генка вообще не употребляет, здоровый образ жизни ведет. Ты побегай по 30–50 километров в день, а он так каждый день, без выходных и праздников. Ирина тоже не большая любительница, пригубить может – и достаточно.
– А ты думаешь, я – любительница? Да ты что. У меня на работе проблема – как бы отмотаться, с утра начинают приставать: давай махнем, за то, за это. Многие молодые ребята, к сожалению, спиваются, тормозов нет. Я так сказала, для красного словца, а может, для общего веселья, еще по стаканчику вина выпьем. Вкусный мускат.
Когда мы вернулись, влюбленная семейная парочка, вытянув шеи, с любопытством окидывала нас пристальным взором, пытались определить – было – не было. Они переводили глаза с меня на Сашку и наоборот, обмениваясь между собой понимающими взглядами. Мне стало смешно. Нетерпеливая Ирка вытащила меня пойти попудрить носики. В туалете ее раздирало от нетерпения все скорее прознать, и она с визгом заорала, хорошо, что мы были одни:
– Ну как он тебе, Олечка? Он от тебя глаз не отрывает. Хороший парень. Мы его с Генкой обожаем. Ну, ты, Приходя, даешь, сразу раздевать его начала, пиджачок сняла, невтерпеж, что ли.
А сама заливается.
– Да ладно тебе, я только примеряла, подойдет ли размерчик, – хитро ответила я, и мы теперь уже хором рассмеялись так, что слышно было даже в зале.
– И как, размерчик подошел? А сам пиджачок? – не унималась подружка.
– С первой примерки не разобралась. – Я продолжала свою игру с двойным смыслом. – Обычно я раза три на примерки хожу, пока не пойму, что мне все нравится. Хватит, Ирка, не надо ржать, а то впрямь подумаешь что-нибудь этакое. Мы даже не поцеловались. Он сам снял свой пиджачок, я не просила.
– И ты так сразу в него и впрыгнула. Обосноваться решила в нем.
– Прекрати, Ирка, травить меня. Время покажет, все расставит по местам, так наша Фатька говорит. И еще говорит: у женщин самая большая проблема, как отличить хорошего мужика от плохого? От нас же все хотят одно и то же.
– И все-таки, Приходя, не молчи, ну, скажи: он тебе понравился?
– Понравился, понравился, симпатичный приятный студент, боюсь только, я для него уже старая.
На обратном пути Швецы заторопились домой: а вы, ребята, можете не спешить. Они обещали Иркиной маме вернуться к вечерней укладке сына. Мы медленно плелись по почти пустой, тихой и темной Аркадии. Редкие парочки на скамейках прятались друг в дружке, пытаясь превратиться в единые коконы. Одна скамейка оказалась свободной, Саша плюхнулся на нее – занято! – и предложил тоже посидеть. Я бы с удовольствием посидела, но мне завтра чуть свет в контору. Доплестись бы до дома на этих высоченных каблуках и грохнуться в свое кресло-кровать. Прощание было скромным: с пожатием рук и пожеланием спокойной ночи. Я уже поднялась на пол-этажа вверх, как услышала, что он меня зовет и поднимается следом:
– Оля, когда мы встретимся? Мы же не договорились.
Он нежно взял меня за руку, нагнулся, поцеловал ее. Вот это да!
– Не знаю, Саша, я еле приплетаюсь домой, поем и сразу заваливаюсь. Не до свиданий мне.
– А Ира говорила, что вы каждый вечер общаетесь.
– Есть такое, ну, не каждый вечер, но довольно часто. Она раньше десяти вечера не приходит. Мы посидим на балконе, побалакаем, покурим – и расходимся. Только ты ее не выдавай про курево, а то Гена устроит ей взбучку.
– Так можно и я тоже буду приходить к десяти? – Он поднялся со мной на одну ступеньку и на этот раз нежно в щечку поцеловал.
