– Баб, где мои сигареты?
– Какие сигареты, у тебя же горло болит.
Правильно бабуля, какая ты у меня умница. Сегодня курить ни к чему. Чадаев не курит, зато как хорошо он целуется. И я хочу этого; опять лопатки на спине в крылышки расправляются и грудь вздымается; и веселое настроение вернулось, как бывает, когда просыпаешься прекрасным солнечным утром и ничего тебя не заботит, кроме встречи с человеком, который тебе нравится.
Я сделала перед бабкой пируэт на высоких каблучках, мотнув своей распущенной золотой гривой свежевымытых волос:
– Ну как?
– С Сашкой хоть каблуки носить сможешь, и на башке непутевой эту свою «халу».
В этот день у меня все так склеилось, все проблемы решались на раз. Димка подъехал к Наташкиному магазину с пустым багажником. Я бросила в него, плотно запихав в сумку, часть эксклюзивного дефицита, который с радостью подбросила мне она. Еще удачно приобрела крутые шмотки. Одни джинсы чего стоили, и кофточки. Но больше всего радовалась нижнему белью. Такого у меня еще не было. Шик модерн темно-синего насыщенного цвета бюстгальтер-поцелуйчик, прикрывающий только нижнюю часть груди, обшитый таким нежным кружевом, и такие же трусики, привезенные из Москвы, из «Лейпцига». Москвичам такое свободно тоже не купить ни за какие деньги, все с черного хода.
Спикульшей оказалась тетка лет пятидесяти; я в своих фирменных обновках крутилась перед ней и Наташкой, обеим все на мне нравилось. Мы – не без этого – обмыли мои приобретения хорошим коньяком. Часть шмоток я попросила Димку отвезти мне домой, не тащить же с собой на вечернее свидание. В батнике ярко-зеленого цвета и джинсах фирмы «Вранглер», которые прикрыли главный удар моей неотразимости – нижнее белье, я к нему была готова по полной программе. Пора собирать диван…
Наташка радовалась за меня, узнав, что наконец у меня есть претендент. Кто он и что он, я честно выложила, а что юлить? Зачем? Бывший известный спортсмен, красивый, добрый, мужественный, честный, с открытой душой парень. Прямо из магазина я позвонила Сашке по телефону, который он оставил мне для связи. Женский голос мне ответил, что раньше четырех часов она не сможет сообщить ему о моем звонке и просьбе прийти пораньше.
– Ольга Иосифовна, я обязательно передам, – нотки любезности меня окончательно успокоили.
Времени у меня впереди воз и маленькая тележка. Когда выскочила из магазина на улицу, клокочущую пешеходами, автобусами, машинами, даже голова закружилась. Поймала тачку – и вперед, в Черемушки. Нужно же заранее подготовить плацдарм, прибраться, засервировать стол, для которого тоже кое-что прикуплено. Хлопоты заняли менее часа; я вылетела из Алкиной квартиры, как пробка из бутылки, и помчалась к себе на Шестую, мучаясь мыслью: вдруг эта дежурная давно все передала и Чадаев уже прискакал к нам домой. Мне повезло тормознуть частника; на своем стареньком «Москвиче» он, однако, катил лихо, и к половине пятого я была уже у своего парадного. Слава богу, Чадаев пока не появлялся. Я рухнула на мамину кровать и, несмотря на нервозное состояние, вздремнула.
– Олька, очнись, твой Илья Муромец с цветами заявился, – бабка с трудом растолкала меня, – букет астр принес.
– Какого цвета астры?
– Ой, желтые, не по душе мне этот цвет.
– Так не тебе же принес. Не горюй, белые и красные в следующий раз будут.
– Приглашай его с нами пообедать.
– В следующий раз, сейчас у нас другие планы.
– Куда это вы лыжи навострили?
– Все тебе расскажи. Да просто погулять днем, а то все по ночам и по ночам.
Пилить на троллейбусе или автобусе не хотелось. Остановлю-ка я такси. А вдруг у парня денег нет, студент же? Я сама спокойно заплачу, но Сашка будет неловко себя чувствовать, еще оскорбится, он же, судя по всему, гордый. Я уже несколько раз напарывалась на непонимание с его стороны, и он сразу замыкался. Медленно дошли до пятой Фонтана; с трудом втиснулись в переполненный троллейбус, на последней ступеньке проехали пару остановок, только потом пристроились на задней площадке, посматривая друг на дружку и иронически улыбаясь.
Я уже отвыкла смотреть на людей снизу вверх, и оттого, что приходилось задирать постоянно голову, у меня начинала побаливать шея от напряжения, поэтому я сдалась и уткнулась лбом ему в грудь. А там, в этой гигантской груди, как метроном, равномерно ухало его сердце. От этих ударов мое собственное сердечко начало так неравномерно трепыхаться, невпопад вибрировать, что я невольно отстранилась. Но его руки крепко меня держали в своем плену, позволяя полностью расслабиться. Так бы и ехала с ним всю жизнь. Выходящие на остановках пассажиры бросали на нас, как мне показалось, завистливые взгляды и улыбались. Вероятно, мы им нравились.
А почему нет? На широченные Сашкины плечи был наброшен шикарный темно-синий плащ. Да и мое величество, затянутое в югославский белый плащик под поясок, на лаковых ходульках, с прической Катрин Денев из кинофильма «Шербурские зонтики», возможно, производили впечатление. Мы оба это чувствовали сами и любовались друг другом. Уже в парадной начали обниматься. Квартира была ладно скроенной. Потолок бы повыше, Саша едва не доставал до него и ходил, невольно пригибая голову. Празднично накрытый стол его смутил, пожалуй, я перестаралась. Но основной удар моей программы дожидался в холодильнике.
Чадаев снял пиджак и аккуратно повесил на стул.
– Оля, я тебя не шокирую, если сниму рубашку? У меня под ней футболка, – спросил он.
– Пожалуйста, но давай сначала перекусим, – предложила я.
– Нет, сначала нужно на перекусон заработать, а потом уже рассчитывать на чаевые. Наряд мне закроешь по максимуму или как? – пробовал он пошутить.
– Как заслужишь, так и закрою.
Сборка оказалось не таким простым делом. Как я поняла, это и для него, и для меня был первый диван в жизни. Как могла, ему помогала, хорошо, что еще не напялила новые джинсы, их нужно было еще подрубить, но и в юбке это было не очень удобно. Знать бы, что это такой гембель и мы будем часа два мутатохаться, ни за что не согласилась бы, Лилькино бы предложение приняла.
Несколько раз предлагала Сашке передохнуть и освежиться коньячком или вином, но он упрямо крутил гайки. Выпил только целую бутылку «Боржоми», прямо из горла. Футболка на спине и груди была в мокрых разводах. Мы вышли на балкон отдышаться, я еще притянула подносик с двумя рюмками «армянского». Свою он прикрыл ладонью. Я сама их опорожнила, закусив лимончиком и конфетой. Злится, что ли? На что? Радио и телевизора в квартире еще не было, Алка не успела купить, и я шутками-прибаутками старалась их заменить.
Наконец инструкция вылизана до последней страницы, завернута последняя гайка. Ура! Я первая прыгнула в полураскрытую «книжку», обитую бордовой материей, потянув за руку Сашку. Он неохотно присел на край, боясь полностью облокотиться.
– Сейчас-то, надеюсь, ты коньячку выпьешь? Кончил дело – гуляй смело, – я наполнила рюмки, и мы выпили, чокнувшись. – Саш, теперь попробуем его разложить полностью, как он раскладывается, где-то защелка должна быть?
