Дача была прекрасная. Громадный участок, заросший вековыми соснами, и двухэтажный дом со всеми городскими удобствами, даже с московским телефоном. В поселке жили академики, профессора и их наследники. Место было красивое, на берегу Москвы-реки. Шура и Ольга Николаевна сразу влюбились в эту дачу и с удовольствием наводили там уют. Последние годы Дмитрий Иванович приезжал редко, участок зарос, и дом выглядел сиротой. Но Шура с мамой отмыли его, нашили ярких занавесок, покрывал и подушек на диваны и кресла, переставили всю мебель, и дом ожил. Дмитрий Иванович изумлялся и нахваливал. Они стали приезжать каждые выходные. Летом гуляли и купались, зимой катались на лыжах. Через два года от них ушла Софья Михайловна. Стала жаловаться на давление, возраст и, наконец, к большому облегчению Шуры, ушла на покой. После этого жизнь в квартире на Фрунзенской стала еще более спокойной. Дмитрий Иванович предлагал взять новую помощницу, но Шура отказалась, они с Оленькой вдвоем вполне справятся.
Оля поступила в МГУ на экономический. Дмитрий Иванович предлагал свою помощь, хотя бы переговорить с деканом, которого хорошо знал, но Шура отказалась. Хоть у Оленьки и не бойцовский характер, но училась всегда хорошо и в своих знаниях уверена. Поступила она легко и занималась с удовольствием. Успевала помочь Шуре по дому и навестить бабушку Лиду. Та стала совсем старенькой, часто звонила Оленьке и просила приехать. Борька с семьей так и жил в Женеве, приезжая раз в году и был благодарен Оле за заботу о бабушке. Ольга Николаевна вышла на пенсию и с удовольствием подолгу жила на даче. Так что в выходные они попадали сразу к накрытому столу. Да и цветник, разбитый перед террасой, все лето радовал глаз.
Шурочка привыкла к своей семейной жизни и была вполне довольна. Мужа она любила спокойной, благодарной любовью. Заботилась о нем, беспокоилась, если он задерживался, следила, чтобы оделся тепло, чтобы выпил лекарство, чтобы как следует позавтракал, уходя на работу. Дмитрий Иванович посмеивался, подшучивал, но видно было, что все это ему очень приятно. Шуре по-прежнему интересно было обсуждать с ним свою работу слушать его рассказы. И она ждала этих тихих спокойных вечеров в его кабинете.
Она стала разбираться в живописи, они ходили на все интересные выставки. Каждую работу в коллекции мужа Шура хорошо знала, Дмитрий Иванович объяснял, что можно продавать, а что он и его отец хотели передать в Пушкинский музей. Время от времени он отдавал на аукцион что-то из коллекции, и Шуре всегда было жалко. Зачем? Им же вполне хватает на жизнь. Но Дмитрий Иванович любил делать подарки и ей, и Оленьке, и Ольге Николаевне. А когда ездили за границу, останавливались в хороших отелях, и он водил Шуру в дорогие рестораны. Дмитрий Иванович объяснял ей, что она может продавать, когда останется одна, за сколько и к кому обраща ться. Шура только отмахивалась, даже слушать не хотела. Но он грустно улыбался, что же делать, это жизнь.
Оленьке исполнилось девятнадцать, и она впервые влюбилась. Шуру уже беспокоило, что такая хорошенькая девочка ничем, кроме занятий, не интересуется. Но вот она наконец встретила своего героя. Парень был старше на несколько лет, учился на журфаке. Но учился или нет – непонятно. То говорил, что у него академический и он пишет серьезную большую вещь. То, вероятно забыв, жаловался, что его несправедливо отчислили и сейчас он добивается восстановления. А вообще не очень-то и рвется вернуться, зачем ему терять время среди бездарности и серости их факультета? Оленька рассказывала, и глаза ее сияли от восхищения. Все это не радовало Шуру, парень ей совсем не нравился. Родом был из Краснодарского края, городок, который назвала дочь, был незнаком. Жил то у друзей в общежитии, то у кого-то на съемной квартире. Подрабатывал в каком-то издательстве, но чем там занимался, Оля не знала. В общем, все было странно. Дмитрий Иванович успокаивал, Оленька – умница, она сама разберется, да и что такое девятнадцать лет? Первая любовь, и любовь ли? Так, влюбленность… Пусть Шурочка не волнуется, все будет хорошо. Но ничего хорошего не происходило. Дочка была словно околдована этим парнем, взахлеб рассказывала о его гениальности, о зависти, которую всегда вызывают талант и незаурядность. Шура слушала с грустью, понимая, что бесполезно советовать присмотреться к избраннику повнимательнее. Девочка влюблена, парень интересный, взрослый, надо просто подождать… Вряд ли это серьезно с его стороны, что ему маленькая Оленька? Но через полгода дочка вдруг сказала, что они с Витей решили жить вместе.
– В каком смысле вместе? – не поняла Шура. – Вы что, решили пожениться? Но это несерьезно, вы и знакомы-то без году неделю.
– Вот поэтому мы и не собираемся пока в ЗАГС. Да и кому сегодня нужна печать в паспорте? Надо попробовать пожить вместе для того, чтобы понять, подходим ли мы друг другу.
– Это он тебе так сказал, Оленька? Вряд ли ты сама додумалась до такой ерунды. И что значит пожить вместе? Где? Он что, хочет поселиться здесь, у нас?
– Нет, мама, не здесь. Я достаточно взрослая, чтобы жить самостоятельно. У меня ведь есть своя квартира, правда? Бабушка Лида сто раз говорила, что она моя, что это мне от них, от папы.
Шура замерла от неожиданности. Конечно, Оленькина, именно для нее Логиновы сделали когда-то эту квартиру на Комсомольском. Обеспечили жилплощадью, как тогда говорилось. Все правильно. Но вот так решительно заявить об этом, как-то не похоже на ее ласковую, послушную девочку.
– Да, конечно, твоя. Но там же жильцы, Оленька?
– Ну и что? Мы должны предупредить их за месяц, поэтому я и хотела поговорить с тобой. Надо им сказать. А мы с Витей все решили и через месяц переедем на Комсомольский. Не обижайся, мамочка, я тебя очень люб лю. Но и Витю люблю. Ты даже представить себе не можешь как! У нас все очень серьезно, по-настоящему. Не отговаривай меня, мамочка, я все равно буду жить с ним.
Шура расстроилась. Не из-за квартиры и не оттого, что Оля предъявила права на нее в такой резкой форме. Когда-то она хотела, чтобы мама переехала на Комсомольский, поближе к ним, но Ольга Николаевна отказалась, привыкла у себя. Да и жила она большей частью на даче. Тогда Шура по совету Нельки сдала квартиру иностранцам.
Деньги переводили на счет в банке, и предназначались они Оленьке. Когда она закончит институт, будет работать и жить самостоятельно. Сделать ремонт, поменять мебель, да мало ли на что… Машину купит себе. Дмитрий Иванович сразу же отказался от этих денег для семейного бюджета. Он и посоветовал открыть валютный счет для Оли. Но поселиться в квартире с этим малоприятным парнем! Да и на что они собираются жить? Оле еще два года учиться, а этот… Непонятно вообще, чем он занят и как зарабатывает. Муж успокаивал, ну что поделаешь, девочка выросла, может, этот парень не так уж плох, на до подождать, а Шурочке не принимать все так близко к сердцу. Ну, а они должны помочь Оленьке закончить институт. Пятьсот долларов в месяц вполне можно выделить ей, кажется, этого должно хватить. А Виктор пусть тоже как-то зарабатывает для своей семьи, он с ним поговорит. Может, устроить его к себе в НИИ на какую-нибудь хозяйственную должность? Долларов триста вполне может получать… Амбиции свои пусть подальше спрячет на время. Бродский – гениальный поэт, дворником работал, ког да выхода не было. И Шурочке не надо переживать, что они решили не расписываться. Сейчас совсем другое время, может, это и к лучшему. Не получится – разойдутся.
