Станислав Гроф «Надличностное видение»
О втором механизме я еще напишу ниже, его мне тоже довелось испытать.
Не надо путать катарсис с плачем. Плач служит своего рода предохранительным клапаном, через который наружу выходит переизбыток пара в котле, катарсис же сносит с этого котла крышку, не оставляет ему ни единого шанса, единовременно опустошает все накопившееся давление.
После каждого катарсиса я чувствовал и чувствую на телесном уровне необходимость потянуться во все стороны, растянуть свои мышцы. Полагаю, что уходят какие-то телесные блоки и зажимы и мышцы таким образом раскрываются, ощущая вновь обнаруженную свободу движений. В действительности через какое-то время после начала занятий у меня значительно уменьшились боли в спине, осанка сама по себе выровнялась. Это то, о чем я писал в главе о рольфинге, – уходит психическая основа блока и, соответственно, зажим устраняется на физическом уровне. В обратную сторону это не работает. Вместе с тем некоторые зажимы могут быть настолько застарелыми и упорными, что даже без психической основы они не исчезают, продолжая существовать на физическом уровне. Вот для этих случаев рольфинг подходит как нельзя лучше.
Единичный катарсис не означает разрешения проблемы. Ментальные и телесные блоки очень устойчивы и стремятся вернуть себе утраченные позиции, через несколько дней напряжение опять нарастает и требуется повторная обработка. Прорабатывать проблему следует многократно, до того момента, как вы совсем перестанете на нее реагировать. Для надежности к каждому полностью проработанному эпизоду имеет смысл вернуться через какое-то достаточно продолжительное время, через месяц скажем. Если воспоминание о нем не причиняет вам душевного дискомфорта, вы просто помните ситуацию и смотрите на нее со стороны, как безучастный наблюдатель, значит, травма проработана окончательно.
После того как травматическая ситуация обнаружена, переведена в сознание и нейтрализована, ей следует придать положительный заряд, то есть ноль, к которому вы пришли из минуса, следует теперь сменить на плюс. Как это делать, мы рассмотрим в главе «НЛП».
Открытие
Итак, первая моя сессия прошла неудачно. Но, по крайней мере, я уже понимал, что от меня требуется, и на второй сессии, путем сильного душевного напряжения и при умелом ассистировании Дэвида, мне удалось докопаться до одного забытого эпизода из детства, связанного с моими отношениями со старшим братом. Это было неприятное воспоминание, хоть и не очень сильно заряженное эмоционально. Тем не менее мне удалось выжать пару слез и получить некоторое облегчение, но катарсиса, как я описал его в предыдущей главе, в тот день не произошло.
Так продолжалось до конца первой недели. Во время уик-энда сессий не было, и я был предоставлен на два дня самому себе. Все ограничения оставались в силе, и я провел эти дни у себя в номере, в мотеле.
Я опять начал беспокоиться. Прошла треть моих сессий в интенсивный период, достигнутый результат разочаровывал. Я чувствовал, что мне не удается пробиться через барьеры, воздвигнутые подсознанием, сессии превращались в мучительное времяпровождение, на четвертой и пятой по счету я стал испытывать сильное раздражение, хоть Дэвид и уверял меня, что все идет по плану.
Скорее всего, так оно и было. У меня нет никаких оснований не верить Дэвиду, он сам прошел через первичную терапию, и, по его словам, ему, на начальном этапе, она давалась еще сложнее, чем мне. Но была большая разница. Дэвид мог пробыть в Центре несколько месяцев, у меня же были только мои три недели, после которых я должен был вернуться домой. Да, оставалась интернет-терапия, но, если мне не удастся совершить прорыв во время интенсива, каковы мои шансы добиться успеха при занятиях один раз в неделю, через скайп и веб-камеру?
Я думал об этом постоянно. У меня не было иллюзий относительно «первичного крика», обнаружения одной, главной травмирующей ситуации, после осознания которой моя болезнь сложилась бы как карточный домик. Но я должен был испытать хотя бы один эпизод настоящего освобождения от «первичности», почувствовать, что это такое. Я не сомневался в верности теории Янова, но что, если ее практическое применение также затруднено, как и применение психоанализа? Никто не оспаривает сейчас правильность идей Фрейда, но первоначальная эйфория по поводу прикладной эффективности психоаналитических методов давно уже сошла на нет.
Я снова и снова прокручивал у себя в голове те незначительные эпизоды из прошлого, которые мы смогли выудить вместе с Дэвидом, надеясь зацепиться за что-то, проникнуть с их помощью еще глубже. Все безуспешно. Вздохнув, я вернулся к самому первому эпизоду и связанному с ним чувством вины перед братом. Я знал, что за ним кроется какой-то сильный заряд, но все мои усилия приводили лишь к большему разочарованию.
Но что это?
Что-то постороннее промелькнуло в моих мыслях, проявилось в сознании на долю секунды и снова исчезло. Мне пришлось напрячь все свои силы и прокрутить мысли в обратном направлении. Вот оно. Но почему? И что это значит?
Этим посторонним воспоминанием оказался эпизод из фильма «Американская история Х» с Эдвардом Нортоном и Эдвардом Фарлонгом в главных ролях. Эти актеры играют в фильме двух братьев, и почему-то в моем сознании всплыла сцена, в которой Нортон вспоминает свое детство, солнечный день, океан и пляж, по которому они с братом бегают еще совсем маленькими детьми. Еще не понимая, что все это значит, я ощутил острую душевную боль, связанную с этим воспоминанием. Я вспомнил, что эта сцена почему-то очень меня трогала и, когда я смотрел фильм в первый раз, я прилагал все усилия, чтобы не расплакаться.
Нарушив режим изоляции и предписанные мне запреты, я вышел в Интернет и нашел эту сцену на Ю-тубе. Ничего не изменилось, она также меня трогала. Я решил рассказать все Дэвиду и узнать его мнение по этому поводу. В понедельник следующей недели я информировал Дэвида о своем переживании. Он предложил мне записать эту сцену на лэптоп и завтра посмотреть ее вместе. Я так и сделал.
Я принес свой лэптоп на сессию, мы поговорили какое-то время о том эпизоде из прошлого, связанном с моим открытием, и затем Дэвид попросил меня показать ему сделанную запись. Я включил лэптоп, нашел нужный файл и нажал кнопку «Play».
И тут все и случилось.
Мне больше не надо было себя сдерживать, закусывать губу и прятать пробившуюся слезинку. В звукоизолированной комнате никто не мог меня услышать, и, когда я почувствовал, что ком в груди раздувается до размеров огромного шара, я не стал этому препятствовать. Я уже писал о том, как проходит у меня катарсис, иногда его проявления бывают сильнее, иногда слабее. В первый раз у меня было ощущение взорвавшейся в груди бомбы.
Это было ощущение прорвавшейся плотины. Все подавленные эмоции, боль и страдания, которые я носил в себе эти годы, материализовались в виде хлынувшего потока слез, сотрясающих меня рыданий и нескончаемого, исступленного крика. Когда все началось, я потерял чувство времени, забыл, где я нахожусь, забыл про запись на лэптопе. Я забился в угол комнаты, кричал и трясся всем телом, бил кулаками по стенам, делая все, чтобы выплеснуть из себя всю эту застоявшуюся многолетнюю душевную грязь.
