– Что-нибудь случилось? – спросила она.
Я закрыл дверь с наружной стороны и вытер ручку.
– Думаю, вам следует позвонить в полицию.
– В полицию? – испугалась женщина. – Зачем?
– Я так и не отважился отпереть дверь на кухню. Там собаки, это лучше сделать полиции.
– Вы думаете? – удивилась женщина.
– Да. Наберите один-один-два, скажите, что в квартире заперты бешеные собаки и вы их боитесь.
– Но я совсем не боюсь их, – возразила женщина.
– Понимаю, но лучше сказать именно так.
Не успел я повернуться к лифту, как что-то тяжелое ударило в стекло за моей спиной: деревянная рама угрожающе затрещала.
– А может, вы сами позвоните? – предложила женщина.
– Мне надо торопиться в другое место, там затопило подвал. Позвоните один-один-два, скажите, что это вопрос жизни и смерти.
В этот момент стекло разлетелось на тысячи осколков. Огромная черная собака, в облаке радужных искр и окутанная белой тканью жалюзи, с глухим рычанием пролетела мимо меня и, опрокинув цветочную кадку на подоконнике, тяжело вывалилась наружу. Рычание перешло в жалобный скулеж. Потом раздался глухой удар, и все стихло.
Но в квартире оставался еще один пес, белый, во всяком случае светлый. Я не мог разглядеть его в деталях, потому что он стоял на задних лапах и лаял так, что с морды стекала слюна. Теперь нас разделял только кухонный стол. Стоило чудовищу на него запрыгнуть, и оно в ту же секунду вцепилось бы мне в глотку.
– Звоните, черт вас подери! – крикнул я женщине.
Она поспешно кивнула и скрылась в квартире, щелкнув дверным замком. «Эви Карлссон» – гласила табличка на ее почтовом ящике.
На этот раз я не рискнул полагаться на лифт и опрометью бросился на лестничную площадку. Я сбежал вниз, перепрыгивая через три ступени. Черная собака лежала во дворе. Вероятно, сломала себе шею и была так же мертва, как и ее хозяин.
Тушу окутывала легкая белая ткань, так что собака казалась одетой в причудливый балахон, из которого выглядывала только правая передняя лапа и морда со свисающим языком. Лапа, похоже, тоже была сломана.
Я решил подобраться к машине не той дорогой, которой шел к дому, перепрыгнул через мертвого пса и вышел на задний двор. Там были земельные участки с грядками и тропинка к парковке. Удостоверившись, что вокруг никого нет, я спокойно сел в машину. Когда я выруливал на дорогу, полицейские уже отпирали калитку и осторожно въезжали во двор дома, где жил Оскар Хеландер. Их было двое, мужчина и женщина. Она сидела за рулем, пока он возился с замком. Мальчишки сразу забыли про свой футбол и, разинув рты, глазели вслед автомобилю. Потом один из них пнул мяч.
Небо затянули тучи, над Данией уже блистала молния.
Ровно через двадцать четыре минуты появился еще один полицейский автомобиль, а через семнадцать минут – еще два. Они скользили по улице с зажженными синими мигалками, но без сирен. Я повернул ключ зажигания и тронулся с места.
Кому нужны сейчас их сирены и мигалки? Во всяком случае, не Оскару Хеландеру и его черной собаке.
Я остановился возле кафе под вывеской «Чашечка». Рядом было еще одно, которое называлось «Зернышко». Оба заведения располагались в отдающем древностью полуразрушенном строении. По-видимому, это были остатки Хельсингборгского замка.
Я взял чашку «ковбойского латте» – здесь это так называлось – и тост, устроился возле большого окна и позвонил Арне.
– Ну и какое отношение это имеет к девочке? – спросил старик, выслушав мой рассказ о последних событиях.
– Понятия не имею. Как она?
– Отлично. Мы смотрели телевизор и слушали музыку. Время провели прекрасно.
– Тут есть еще одно, – перебил его я. – Оскар Хеландер, которого убили, на фотографию Бьёркенстама в газете отреагировал примерно так же, как девочка. Он позвонил репортеру, который занимался этим, но тот не пожелал его выслушать. Я был первым, кто связался с Хеландером по этому делу.
– И что он успел тебе сказать?
– Что Бьёркенстам убил в кабацкой разборке его приятеля, ударил ногой в голову. Но до сих пор Хеландер молчал. Похоже, он совсем недавно пытался поговорить с Бьёркенстамом на эту тему и утверждал, что тот выглядел совсем как тогда.
– Во всяком случае, он заполучил его номер, чего не удалось сделать тебе.
Я скорчил трубке обиженную гримасу и продолжил:
– Хеландер его шантажировал, говорил что-то про «payback time» и что ему нужны деньги. Но Бьёркенстам не пожелал с ним объясняться, а потом… Мы оба знаем, что произошло. Хеландер застрелен в лоб, а его собака вылетела в окно и разбилась насмерть.
– И все-таки я не понимаю, при чем здесь девочка, – недоумевал Арне.
– Я понимаю не больше твоего.
– Ты звонил Эве?
– Она по уши занята экономическими преступлениями и не может уделять этому делу столько внимания, сколько ей хотелось бы. Но о Якобе Бьёркенстаме она ничего не нашла, а это значит, он никогда не привлекался к суду и не был под следствием.
На прощание я передал привет малышке.
– Она смотрит документальный фильм про косаток, – сообщил Арне.
Теперь настало время заняться записной книжкой Хеландера, которая лежала передо мной на столе. Убитый часто ею пользовался, судя по потертой обложке из коричневого кожзаменителя. В боковом карманчике на молнии я обнаружил двадцать две кроны монетами. В другом кармане оказалась банковская карта, кредитка и водительские права. Если верить указанной в них дате рождения, на момент смерти Оскару Хеландеру было сорок семь лет.
Между страницами лежало пять тысяч сто крон наличными и еще одна сотенная купюра. Неплохая сумма для жалкого неудачника на пенсии.
Я захватил с собой мобильник убитого, чтобы никто не узнал о том, что я ему звонил. При этом я совершенно не принял в расчет, что телефон может быть заблокирован.
Именно так оно и оказалось.
«Введите пин-код» – высветилось на дисплее.
Я не имел ни малейшего представления о том, каким ключом может отпираться этот ларчик. Многие, как я слышал, использовали в качестве пин-кода последние четыре цифры своего персонального номера. Я достал водительские права Хеландера и ввел предполагаемый код.
Экран замигал, потом погас, и на нем высветились все те же грозные буквы:
«Введите пин-код».
Легко сказать!
Если бы я мог это сделать, получил бы доступ к контактам Хеландера, то есть к номеру телефона Якоба Бьёркенстама. И это был единственный способ доказать Арне, что я еще на что-то гожусь.
Мобильник неудачника на пенсии представлял собой смартфон последней модели. Ощупав мягкий футляр, я обнаружил на задней стороне небольшое углубление. Оно оказалось чем-то вроде кармана, откуда выпал похожий на насекомое ключ. По виду он предназначался для висячего замка или ящика. Ключей от входной двери я в квартире Хеландера не обнаружил. Быть может, они висели в ряд на одной из закрытых полок в прихожей.
