Некоторое время мы молчали, потом я продолжил:
– У него как будто тоже было две собаки? – (Тот, что со щетиной, кивнул.) – И что случилось со второй?
– Ее забрали копы, – ответил бородач.
Он подозвал своего питбуля, взял его на поводок, попрощался с приятелем и ушел восвояси. Собака печально оглянулась. Ей, как видно, совсем не хотелось домой.
Парень со щетиной остался. Он вытащил из кармана красный мячик и бросил его своему питомцу. Тот подхватил игрушку на лету и принес ее хозяину. Повторив упражнение несколько раз, парень повернулся ко мне. Я протянул руку в проволочную сетку:
– Харри Свенссон. Я не просто любопытный, я журналист.
– Элвис, – представился парень.
– Редкое имя, – уважительно заметил я.
– Не такое уж редкое там, откуда я родом.
– И откуда же вы?
– Из Черногории.
Его собака приблизилась и понюхала мою руку. Она запыхалась после игры, язык вывалился из пасти.
– А как ее зовут? – кивнул я в сторону собаки.
– Златан.
Пес оживился, услышав свое имя.
– Златан, – повторил я и почесал его за ушами.
Питбуль встал на задние лапы, положив передние на изгородь, и принялся лизать мою ладонь.
– А ты ему понравился, – улыбнулся парень.
– Собаки любят меня, – кивнул я.
– Но Златан никогда не подходит к чужим. Это очень необычно для него…
Я пожал плечами, продолжая ласкать Златана, который подпрыгнул еще выше и лизнул мне лицо.
– Значит, тебе стоит доверять, – сделал вывод парень. – Так тебя интересует тот торговец… Оскар? Его называли здесь Челом, ты, конечно, об этом знаешь.
Я кивнул.
– Он продавал все: сигареты, выпивку, зелье… в основном молодежи. Им нравилось изображать из себя гангстеров, пока он выгуливал здесь собак.
– И где он брал товар?
– Там же, где и другие, – пожал плечами Элвис.
– У него, наверное, был склад?
– Дома, – кивнул Элвис.
– Что, прямо в квартире?
– Да, где-то там.
– А ты знал Оскара?
– Иногда вместе выгуливали собак, не более. У него были очень милые були.
Я недоверчиво хмыкнул. Мне было что возразить по этому поводу.
– Я знал, чем он занимается. Здесь об этом все знали.
– Ты тоже покупал у него?
Элвис отрицательно покачал головой:
– Я не увлекаюсь такими вещами: не пью, не курю.
– Может, ты знаешь его приятеля по имени Якоб Бьёркенстам?
Элвис задумался, а потом снова покачал головой.
– Неспокойный у вас райончик, наверное, – предположил я.
– Да, бывают и перестрелки. – Он показал в сторону коттеджей. – Вон там живут местные гангстеры. Они даже пытают друг друга. Слышал, кого-то покалечили молотком. – Элвис повернулся в другую сторону и показал на ничем не примечательный с виду дом. – А там одного зарезали ножом. И еще, здесь постоянно жгут мотоциклы.
– Как ты думаешь, за что застрелили Хеландера?
Элвис снова пожал плечами:
– Ничего не поделаешь, такое здесь случается. Группировки делят сферы влияния.
Я кивнул.
– На телевидении работаешь? – спросил он.
– Нет, иногда пишу в газеты.
– Учти: я тебе ничего не говорил.
– Понял.
Больше мы не сказали друг другу ни слова. Элвис взял Златана на поводок и ушел. Провожая его глазами, я наконец произнес вслух фразу, которая все это время вертелась у меня на языке: Elvis has left the building
[17]. Удивительно было встретить на одной площадке Элвиса и Златана, но в их присутствии я сумел воздержаться от комментариев на эту тему.
Я огляделся. Еще несколько часов назад эти переулки кишели народом, теперь же здесь не было ни души. Элвис и его приятель уже скрылись за домами, даже мальчишки покинули футбольную площадку.
Обещанный дождь все не начинался.
Догоняя молодого человека с узлом волос на затылке, я успел заметить краем глаза вывеску «Казачья пивная» где-то возле супермаркета. Вспомнив о ней сейчас, я немедленно отправился на поиски. Прошел мимо строений, где, как утверждал Элвис, обитали местные гангстеры. На парковке стояли три мотоцикла, но их владельцев я нигде не видел. Что мне оставалось делать? Стучаться во все двери и спрашивать, не проживает ли в квартире кто-нибудь из крутых парней? Да и о чем мне говорить с ними?
Не придумав себе лучшего занятия, я принялся фотографировать номера мотоциклов и надписи на бочках из-под бензина: «Kill all jews», «Jews burn the best». Еще на одной было намалевано что-то вроде свастики, там же я увидел эмблему BSS
[18]. Давненько я не встречал ничего подобного. «Сохрани Швецию шведской». Поборники этой идеи до смешного часто прибегали к английскому языку.
В этот момент меня осенило: неплохо бы переговорить с Эви Карлссон, соседкой Оскара Хеландера, и я решил поискать номер ее телефона на hitta.se.
Эта моя затея увенчалась успехом. Эви сразу мне ответила.
Завершив разговор, я направился к ее дому. На этот раз даже не стал подходить к лифту, а сразу свернул на лестницу. Разбитое окно в квартире Хеландера было закрыто куском мазонита, поперек двери шла заградительная лента.
Я позвонил в квартиру Эви Карлссон. Она открыла.
– Узнаете?
Эви взглянула на меня, и ее глаза возмущенно засверкали.
– Он убит, – прошептала она.
– Да, я знаю.
– Но вы не сказали мне об этом.
– Я думал о другом, когда его собака вылетела через окно.
– Вы ничего не сказали мне о смерти Оскара, – повторила женщина.
– Я был в шоке.
– И чего вы хотите от меня теперь?
– Можно, я войду на минутку?
Эви впустила меня и заперла дверь. Такая доверчивость к людям редко встречается в наше время, когда по телевизору только и говорят что о бессовестных пенсионерах, которые обманом проникают в жилища себе подобных, а потом грабят и убивают их.
Эви жила в такой же квартире, что и Оскар Хеландер. С той только разницей, что у нее было гораздо чище, да и обстановка в целом совсем не производила впечатления спартанской. На полочках в аккуратно убранных шкафчиках стояло множество фарфоровых фигурок и фотографий в рамочках, с которых смотрели люди самых разных поколений. На подоконниках красовались цветы в горшочках. Но первым, что бросилось мне в глаза, была массивная тумбочка с древним ламповым телевизором.
