– А потом?
– К этому я еще вернусь. Дальше, похоже, начинается что-то связанное с Россией.
– Спасибо, Юнна.
– Мне самой страшно интересно. Рада хоть на какое-то время оторваться от домашних дел… Проверяй почту, я буду посылать тебе материалы.
Помахав ей рукой, я отключил скайп.
Потом еще немного посидел в машине, размышляя над тем, что мне сейчас сказала Юнна, и обдумывая планы на сегодняшний день.
Я совсем забыл, как сладко она улыбается.
Наконец я позвонил Арне, но тот не отвечал. Тогда я решил в очередной раз осмотреть плантацию в лесу и заехал в продовольственный магазин в Бруннбю, где купил несколько бутылок воды, ведерко, щетку и кое-что из моющих средств. Нужно было хорошенько отмыть каменную плиту, которую я обнаружил в теплице.
Никогда еще я не заходил так далеко.
Проехав по шоссе несколько километров, я засек в зеркале заднего вида двух мотоциклистов. Я не заметил, откуда они появились, но они приближались довольно быстро, и непохоже, чтобы шли на обгон.
Некоторое время спустя они отстали и исчезли из зеркала заднего вида. Но потом появились снова, теперь уже совсем близко. Я слегка ослабил педаль, чтобы пропустить их вперед, но они упорно держались позади меня. Было трудно смотреть за ними и одновременно следить за дорогой, но я успел разглядеть их круглые шлемы, похожие на те, что носили немецкие солдаты времен Второй мировой войны. Длинные черные волосы одного развевались на ветру. На обоих были кожаные жилеты, перчатки на голых руках. Оба, как литые, восседали на своих мотоциклах, слегка откинувшись назад, и, похоже, катили с комфортом.
Завидев боковую дорогу, я решил свернуть влево, к морю, сбавил скорость и подал соответствующий световой сигнал. Мотоциклисты также замедлили ход. Один замигал левой фарой.
Я свернул, они последовали за мной.
Через сотню метров длинноволосый вырвался вперед и поравнялся с машиной. Потом скосил на меня глаза и левой рукой сделал знак остановиться.
Второй продолжал держаться позади автомобиля.
Я поднажал на газ. Длинноволосый отстал и поравнялся со своим приятелем.
Один что-то прокричал другому, тот кивнул, а потом длинноволосый снова догнал меня. Он был в джинсах и массивных ботинках. На бензобаке его черного мотоцикла было написано «Харли-Дэвидсон».
Длинноволосый снова подал мне знак остановиться. Заметив краем глаза небольшую боковую дорогу справа, я так резко крутанул руль, что машина жалобно завизжала.
Мотоциклисты продолжали двигаться по прямой.
Я нажал на педаль и вскоре выехал в поле, где паслось несколько коров. Здесь я остановился, открыл дверцу и прислушался. Звук моторов слышался в отдалении, но не исчезал, а, наоборот, усиливался. Этого следовало ожидать.
Я огляделся. Справа паслись коровы, слева начинался виноградник. Увидев поодаль открытые ворота, я снова сел в машину, закрыл дверцу и скоро оказался на колее между рядами виноградных лоз.
Этот край славился виноделием, но до сих пор мне не доводилось бывать в таких хозяйствах. Гравийная дорожка между рядами оказалась достаточно широкой, чтобы по ней можно было проехать на машине.
Я включил первую скорость и двинулся вперед.
Автомобиль подпрыгивал на неровной земле, ветки царапали стекла. Через несколько минут я остановился, упершись капотом в живую изгородь.
Впереди не просматривалось ни калитки, ни просвета. За изгородью тянулась дорога. Вдоль нее по другую сторону стояли дома, за которыми мерцала голубым гладь Шельдервикена. Дождь, похоже, все еще моросил, но земля оставалась сухой. Поэтому за автомобилем тянулось облако пыли, по которому мотоциклистам, прояви они хоть немного сообразительности, не составило бы труда выйти на мой след.
Я снова включил первую скорость.
Изгородь накренилась, но выстояла.
– Проклятье! – выругался я.
Впору было пожалеть, что при мне нет секатора. Я, конечно, предусмотрителен, но не настолько.
Я дал задний ход, взяв немного вбок, остановился, а потом рванул так, что машину занесло.
На этот раз изгородь поддалась. Я выехал к дороге и даже успел свернуть перед щитом с изображением детской коляски. «Осторожно, дети!» – гласила предупреждающая надпись. Зато я опрокинул четыре почтовых ящика, прежде чем вырулил на проезжую часть.
В конечном итоге я оказался в переулке, который заканчивался глухой стеной, то есть в тупике, и, развернувшись, выехал на ту же самую дорогу, которая меня сюда привела. Детей я так и не встретил, на мое и на их счастье.
Проезжая мимо дыры, которую моя машина оставила в изгороди, я увидел мотоциклистов, пыливших между рядами виноградных лоз.
Я прибавил скорость, больше чувствуя преследователей, чем наблюдая за ними в зеркале заднего вида. Слева тянулся виноградник. Справа были все те же коровы. Мотоциклисты, притом что я летел на ста двадцати километрах в час, наседали сзади.
Наконец длинноволосый меня нагнал. Он как раз собирался обойти меня, чтобы принудить остановиться, когда я крутанул руль влево и резко затормозил. Раздался оглушительный скрежет. Длинноволосый опрокинулся набок, в то время как тот, что ехал за мной, врезался в автомобиль. У меня на глазах второй мой преследователь, выбитый из седла, перелетел через крышу и капот и рухнул передо мной на дорогу. Его машина осталась лежать сзади. Второй мотоцикл, пролетев полсотни метров, врезался в проволочную изгородь и теперь торчал там, вращая задними колесами, как одноколка без седока.
Коровы с ревом бросились врассыпную.
Мне потребовалось время собраться с силами, прежде чем я открыл дверцу машины. Над дорогой нависла мертвая тишина. Даже гудение мотора, биение моего пульса и легкое жужжание колеса застрявшего мотоцикла, казалось, ее не нарушали. Коровы остановились метрах в пятидесяти, возле корыта с водой, и смотрели на меня выпученными от ужаса глазами.
Длинноволосый лежал на боку, спиной ко мне. Похоже, он был без сознания. Вдоль левого предплечья тянулась кровоточащая царапина.
«Рыцари тьмы» было написано на его жилетке.
Его товарищ распластался поодаль, на животе. Судя по неестественному развороту головы, он был мертв.
«Рыцари тьмы» – его жилетку украшала та же надпись.
Левое крыло моего автомобиля сместилось от удара о мотоцикл. Мне пришлось вправлять его голыми руками, чтобы оно не царапало переднюю покрышку. На бампере была вмятина. Капот оцарапан не то проволокой от изгороди, не то гвоздем. В остальном же машина не пострадала. Похоже, самые значительные повреждения остались от виноградных лоз: длинные полосы содранной краски по обе стороны.
Прикоснуться к раскаленному капоту я так и не решился.
Меня трясло, на лбу выступил холодный пот.
