Я глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы хоть немного успокоиться, потом сел в машину и пустился в обратный путь. Дорога в обоих направлениях была пуста.
Подъехав к трассе, я уже собирался повернуть в сторону Сольвикена, когда мне вдруг пришла мысль, что поврежденная машина может навлечь на меня ненужные подозрения. Ее лучше оставить у кого-нибудь, кто не станет задавать слишком много вопросов.
Я позвонил Андрюсу Сискаускасу и через полчаса уже въезжал к нему во двор.
Прежде мне не доводилось бывать у него в гостях.
Андрюс жил неподалеку от моря, в большом, несколько старомодном кирпичном доме. В его просторном гараже уже стояло два автомобиля. Во дворе я увидел трейлер с прицепным вагончиком и бак из-под бензина. Между ними лежал батут. С торцовых сторон дома были вмонтированы камеры слежения.
Андрюс предстал передо мной в застиранной футболке и велосипедных шортах.
– Что с твоей машиной? – спросил он, почесывая подбородок.
– Я переехал собаку.
– Очень большую, наверное, – покачал головой Андрюс.
– Во-от такую, – кивнул я и развел руки в стороны.
Тут из гаража показались двое его «мальчиков» и вместе с хозяином подвергли мой автомобиль самому тщательному обследованию: ходили вокруг друг за дружкой, тыкали в него пальцами, присаживаясь на корточки, царапали лак, хлопали по переднему крылу и стучали по бамперу. «Консилиум» проходил по-литовски. Наконец Андрюс объявил, что проблемы устранимы, и предложил мне на время взять другую машину.
Я спросил Андрюса, когда его «мальчики» собираются стричь газон в психдиспансере в следующий раз.
– Думаю, завтра утром.
– Не мог бы ты на этот раз поехать с ними?
– Это еще зачем? – удивился Андрюс.
– Дело в том, что меня они уже знают.
– Кто? – не понял Андрюс.
– Те, кто это сделал. – Я показал на разбитую машину. – Ну а ты можешь попросить у них кружку воды или придумать что-нибудь другое, чтобы к ним проникнуть. Только гляди в оба!
– Я гляжу в оба, – возмутился Андрюс. – Это шведы спят, мы работаем.
Я кивнул. Шведский Андрюса все еще оставлял желать много лучшего.
– Гляди, – предупредил я. – А заметишь что подозрительное – сразу звони мне.
– Опять гоняешься за убийцей? – поинтересовался Андрюс.
– Сам пока не знаю, за кем гоняюсь.
– Хорошо, я туда поеду.
В Сольвикен я возвращался на темно-синем внедорожнике марки «БМВ».
Вот только освоить эту высокотехнологичную модель мне оказалось не по силам. Я мог завести мотор, повернуть руль и более-менее управлялся с сигналами поворота – я последний человек в Швеции, который их использует. А вот система GPS представляла для меня сплошную непостижимую загадку. И я не мог просто так дать задний ход. Сначала приходилось останавливаться, выключать мотор, потом переключать коробку передач в обратном направлении и только потом заводить мотор снова.
И еще у моей новой машины был литовский номер, и теперь я всеми правдами и неправдами изображал из себя уроженца Вильнюса.
Мне даже удалось развернуться на площадке в гавани, без того чтобы дать задний ход, и вкатиться вверх, к нашему ресторану, где я немедленно налил себе кальвадоса.
Руки мои дрожали, так что я пролил больше половины, прежде чем донес бокал до рта. Следующий осушил уже спокойнее. Потом, захватив бутылку, вышел на террасу и снова позвонил Арне.
Телефон не отвечал.
Где пропадает Арне? Что делает Эмма?
Я решил справиться у их соседки Йордис и набрал ее номер.
Прошло несколько минут, прежде чем в трубке послышался ее голос:
– Кто это?
– Харри, приятель Арне.
– Здравствуй, дорогой… Что ты хотел?
– Вы не видели Арне?
– Видела, но это было несколько часов назад.
– И что он делал?
– Куда-то уехал на своей машине.
– Один?
– Нет, с девочкой, которая у него живет.
Черт!.. Я же предупреждал его.
– И с ними никого больше не было?
– Я больше никого не видела. Летом у нас в поселке безлюдно.
– Может, была еще одна машина?
– Нет, только Арне и девочка. У нас все пусто.
– Хорошо, – ответил я. – Если заметите что-нибудь подозрительное, звоните мне, ладно?
Хорошо? Что же в этом хорошего? Это, можно сказать, очень даже скверно.
Где только черти носят этого Арне…
Если бы Эмма осталась дома, я мог бы связаться с Эвой Монссон, попросить ее наведаться в Андерслёв и выяснить, в чем там дело. Но при таком раскладе это было бесполезно.
Я просмотрел сайты газет: нет ли где сообщений о ДТП с мотоциклистами, а потом снова набрал номер Арне.
Ответа не было.
Арне и девочка все еще не вернулись домой.
* * *
В доме не было ни души, когда она вошла в комнату, устало опустилась за туалетный столик и включила компьютер.
Щеки горели.
Первым, что она увидела, войдя в почту, было письмо от русского отправителя.
Она глубоко вздохнула, прежде чем решилась открыть его.
Письмо оказалось длинным, и она невольно задалась вопросом, писал ли Головин его сам или доверил это кому-нибудь из своих многочисленных ассистентов. Вероятней представлялось первое, особенно учитывая, как ловко управлялся олигарх своей искусственной рукой. Письмо было написано по-английски, но, мысленно озвучивая его, она слышала русский акцент.
Она перечитала два раза, а потом без сил опустилась на кровать.
Сердце колотилось. Щеки горели.
Что же она наделала?
* * *
– Какого черта ты не дома? – набросился я на Арне, услышав наконец его голос.
– Что с тобой? – удивился старик.
– Или ты не понимаешь, что я беспокоюсь? Я звонил Йордис, и она сказала, что ты уехал с Эммой, ты в своем уме?
– Успокойся, Харри, что с тобой?
– Ты меня пугаешь.
– Так ведь ничего ж не случилось. И что, собственно, должно было случиться?
– Этого я не знаю, но я звонил тебе, наверное, не меньше сотни раз, а тебя не было.
– Я что, давал подписку о невыезде?
– Разве ты не понимаешь, что это опасно?
– Слава богу, я пока в порядке и могу за себя постоять, – с гордостью возразил Арне.
Я глубоко вздохнул:
