– Для фру Бьёркенстам Анна оставалась живым напоминанием, вероятно последним, о нацистском прошлом. Быть может, Вивека стыдилась, но, так или иначе, не хотела иметь ее перед глазами. Всем понятно, чего стоят увлечения молодости, но кому нужны такие скелеты в шкафу.
Я перечитывал текст, беззвучно шевеля губами.
– Ты еще здесь? – снова раздался голос Арне.
– Да… Ну и что она с ней сделала? Вивека с Анной, я имею в виду.
– Разумеется, я звонил в диспансер в Тегельберге, где она жила…
– Было бы удивительно, если бы ты не позвонил туда, – заметил я.
– Но они ничего мне не ответили. Думаю, пришло время вмешаться полиции. Ты уже связался с Эвой?
Год назад Арне отлично сработался с Эвой Монссон, инспектором криминальной полиции из Мальмё.
– Заведующая сказала, что они не предоставляют сведений о своих пациентах, – продолжал Арне, – тем более в случаях, когда на их документах стоит штемпель «секретно». При этом она заверила меня, что фру Хэрд аф Крунсиё находится в надежных руках.
– И?
– Помнится, ты рассказывал о каком-то таинственном лечебном заведении неподалеку от Сольвикена… Не заправляют ли там Бьёркенстамы, а? Что говорит народ?
– Народ говорит только о плантациях марихуаны в лесу.
– Ну, одно не исключает другого, – рассудил Арне. – Разве Гитлер не употреблял наркотики?
– Не слышал об этом. Кажется, это делал Шерлок Холмс.
Я и сам толком не понимал, что плету. Мысли жужжали, пестрые, как колибри. Я пробормотал слова благодарности и что-то про хорошую работу и завершил разговор.
Теперь нужно было снова связаться с Юнной Муберг.
Я переслал ей статью из «Треллеборгс аллеханды» и попросил навести справки о молодых людях на снимке. Она, в свою очередь, передала мне то, что успела нарыть за время после нашей последней встречи, и я уединился на веранде с бумагами и бутылкой кальвадоса.
Юнна прислала газетную вырезку о школьных проделках Якоба Бьёркенстама. Не то чтобы газеты оставили эту тему, это невозможно себе представить: именно такие скандальные материалы из жизни «лучших семей» и позволяют им существовать. «Старики» заставляли новичков бегать голыми вокруг школы, принимать ледяной душ, хлестали их полотенцами. Бедняги руками собирали крапиву, устилали ею скамьи и садились на них, сняв штаны. У одного старшеклассника, предводителя банды истязателей (в этом месте Юнна поставила «звездочку» и сделала примечание: «Бьёркенстам?»), был свой коронный трюк: засунуть новичку морковку в задний проход, а потом заставить ее съесть.
В подборке Юнны оказалась и статья о теннисном турнире, который выиграли Якоб Бьёркенстам и молодой человек по имени Георг Грип. На снимке они стояли обнявшись, с ракетками в руках. Бьёркенстам уже тогда излучал свойственное ему обаяние. К этому Юнна приложила записку.
Тебе повезло, Харри. Георг Грип живет совсем недалеко от тебя, и ты можешь переговорить с ним о том, чем занимался в школе Якоб. Они с ним еще те были шалуны! Таким образом ты получишь хоть что-то конкретное против Бьёркенстама.
Она оставила адрес и телефон. Я посмотрел карту – до дома Грипа было не более часа езды. Звонить ему я не собирался: гораздо действеннее заявиться в гости неожиданно. И это первое, что я собирался сделать на следующее утро.
Кроме того, Юнна переслала мне документ, который составила из афиш, рекламных проспектов, плакатов и вывесок, представлявших продукцию принадлежавших Бьёркенстамам магазинов и предприятий. В какие только отрасли не протянуло свои щупальца предприимчивое семейство! Их логотип показался мне знакомым. Без сомнения, я видел его раньше, хотя и не обращал внимания. С другой стороны, не в этом ли главное достоинство рекламы: воздействовать на покупателя незаметно.
На первом рекламном снимке мамаша сидела на стуле с мальчиком на руках, папа стоял за ее спиной, положив руки ей на плечи. Я сразу узнал молодого Эдварда и Вивеку. Их сын Якоб выглядел уменьшенной копией отца.
Он рос от снимка к снимку, и вот уже стоял рядом с матерью. Папа все также возвышался над ними сзади. Теперь на коленях Вивеки сидела собака, джек-рассел-терьер, но совершенно непохожий на Отто, который лизал мне руки.
Потом на фотографиях появилась Агнета. Теперь она занимала стул, над которым стояли Эдвард, Якоб и Вивека, с собакой на руках. На коленях Агнета держала малыша.
В то время она еще носила длинные волосы.
Снимки сопровождались короткими текстами о важности семьи и приоритете традиционных ценностей. Сразу бросалось в глаза, что теперь лицом рекламной кампании сделалась Агнета – с ее впечатляющим декольте, приоткрытыми губами и страстным взглядом сквозь камеру.
Наконец, на последней фотографии сидела Вивека Бьёркенстам, с терьером на коленях, в центре полукруга, который образовывали сын, муж, внук и невестка. Все улыбались, но как-то безрадостно. Теперь у Агнеты была короткая стрижка. Вероятно, это фотограф попросил ее расстегнуть на блузке еще одну пуговицу.
Сын Карл скорее походил на мать, чем на отца. Мальчик был одет в белые шорты и курточку с короткими рукавами. В руке он держал ракетку.
Самым счастливым на снимке казался пес. Теперь, похоже, тот самый Отто.
Репортер деловой газеты утверждал, что состояние Бьёркенстамов оценивается в тринадцать миллиардов и что им принадлежит три четверти всех магазинов низких цен по стране. Статья была написана несколько лет назад, и о русских аферах Бьёркенстама в ней не упоминалось.
Обозреватель отдела экономики утренней газеты писал о Якобе Бьёркенстаме как о звездном везунчике, который добывает инвестиции исключительно благодаря личному обаянию и ни черта не смыслит в бизнесе. Будто бы папе неоднократно приходилось выручать его из разных передряг, и это обошлось ему недешево.
Этой статье тоже было уже много лет.
Наконец, автор совсем свежего репортажа сообщал о регистрации Бьёркенстама в Монако и намекал о его связях с русскими олигархами.
Как будто одно объясняло другое.
Я уже вовсю ощущал действие кальвадоса и не мог вспомнить, когда ел в последний раз. Похоже, пришло время спуститься в ресторан и поискать в холодильнике чего-нибудь съестного.
Арне говорил, что в состоянии защитить себя сам, однако он мог стать легкой добычей тех, кто устроил нам такую жизнь в последние несколько дней.
Или это я сам ее устроил?
Или скорее Эмма – в ту ночь, когда прибежала к моему дому искать защиты?
Я принес из ресторана бутерброды с курятиной и крепкого пива.
Письма Юнны я переслал Арне, Эве Монссон и бывшему редактору отдела новостей Ларсу Берглунду. Потом обыскал холодильник в надежде, что там завалялась хотя бы одна из самокруток Кристера Юнсона. Но лоток, где когда-то хранился его пластиковый пакет, был пуст, как и несколько дней назад.
