– И ты ничего не заметил?
– Чего не заметил? – не понял Андрюс.
– Ну, не знаю. Подозрительного ничего не видел? Странного, необычного?
Он покачал головой:
– За главным зданием два холмика, но там нам не дали стричь. Похоже на могилы. Может, кладбище животных: кошек, собак, кроликов. В Швеции к животным относятся лучше, чем к людям.
– Возможно, – согласился я.
– Как машина? – поинтересовался Андрюс.
– У меня получается только катить по прямой. Проблемы с переключением скоростей, тормозами и запуском.
– Особенности литовской системы, – улыбнулся Андрюс.
«Мальчики» за его спиной захохотали.
– Женщина подала мне не очень холодную воду, – серьезно заметил Андрюс, когда смех стих.
Дождь, по крайней мере, закончился. В Сольвикене я для начала вычистил свой почтовый ящик, потом сделал себе несколько бутербродов на кухне в ресторане и расположился на веранде с газетами и кофе.
Я устал и не представлял себе, что делать дальше.
За последние дни я много всего узнал о семействе Бьёркенстам, но ни на шаг не приблизился к разгадке тайны, связанной с Эммой. Теперь она не молчала, как раньше, нам с Арне удалось разговорить ее. Но у меня не хватало решимости подвергнуть девочку допросу. Ее отец был убит – вот единственное, что я узнал о ней. Кроме того, что она перепугалась насмерть, увидев в газете фотографию Бьёркенстама.
Я побывал в доме родителей Якоба Бьёркенстама и несколько раз встречался с его женой. Мне давно следовало бы выйти на него самого, и почему я до сих пор этого не сделал?
Потому что боялся.
Мне нужна была охрана, по крайней мере компания. Обратиться с этой просьбой к Эве Монссон я не мог. Возможно, стоило попросить Андрюса Сискаускаса и его «мальчиков». Стоило ли? Я не знал. Я в задумчивости листал газеты.
Местная «Вечерка» сообщала, что нищий у входа в «Сюстембулагет» в Хёганесе получил удар по голове и доставлен в больницу. Личность нападавшего установлена, но выйти на него полиции пока не удалось.
Случай прокомментировал молодой политик Маркус Йифлуд, тот самый, с которым я столкнулся в доме Бьёркенстамов. «Хватит разводить попрошаек, – сказал он. – Их у нас более чем достаточно». Йифлуд разделял озабоченность простых шведов сложившейся ситуацией и предлагал вывезти всех нищих из страны.
Здесь же была фотография Йифлуда, за спиной которого стоял человек, пытавшийся отобрать у меня мобильник. Йифлуд называл его Роббаном.
Далее шел анонс праздника в Сольвикене, о котором я совсем забыл.
Эдвард и Вивека Бьёркенстам приглашали всех.
В субботу во второй половине дня предполагалось устроить ярмарку с угощениями, а потом танцы. Планировалось выступление музыкальной группы, о которой я ни разу не слышал. В воскресенье снова обещали ярмарку, всевозможные развлечения и ресторан на воде.
Я зашел на сайт местной газеты.
В самом верху была заметка о том, что выживший в ДТП мотоциклист скончался в больнице в Хельсингборге. Все произошло неожиданно, так как полученные в аварии телесные повреждения совершенно не угрожали его жизни. Медсестра, проводившая плановые процедуры перед ужином, обнаружила его в постели мертвым.
Теперь никто не сможет обвинить меня в смерти двоих молодых людей, к которой я так или иначе, по крайней мере, был причастен.
«Харри идет по жизни вразвалку» – так выразилась одна моя знакомая. Я пытался протестовать, но сознавал в глубине души, что она права. Разве что слово «вразвалку» звучало в этом контексте необычно.
Ощущение того, что жизнь утекает сквозь пальцы, в последнее время становилось особенно невыносимым.
Муки нечистой совести только усугубляли его. Ведь это Юнна, с которой я когда-то так подло обошелся, и на этот раз оказала мне неоценимую помощь. Я никогда не умел расставаться с женщинами. Делал попытки смягчить удар, но в результате усугублял страдания. Все получалось только хуже. Я оставлял за собой порушенные надежды и разбитые жизни и вразвалку шел дальше.
Другая женщина, значительно старше первой, моя соседка, часто повторяла поговорку, которую я, как кажется, неосознанно выбрал своим девизом.
– Все наладится, потому что иначе быть не может, – говорила она, столкнувшись с очередной проблемой. – А если не наладится, мир все равно не рухнет.
Это моя жизненная философия, которая иначе называется пофигизмом. Я никогда не брал на себя ответственности за содеянное, а просто сворачивал на другую дорогу. Вот и сейчас я тосковал о Юнне, которая с двумя детьми и мужем жила в одном из стокгольмских пригородов….Now you’re married with a kid, when you could be having fun with me…
[22] Была как будто и такая песня.
Я вошел в дом, включил компьютер и написал Юнне письмо, в котором поблагодарил ее за помощь. Просил сообщить мне номер ее банковской карты. У меня еще не закончились деньги, обнаруженные год назад в тайнике «убийцы с розгой», и я собирался перевести на счет Юнны двадцать пять тысяч крон.
Но мне было сложно сосредоточиться на Юнне. Слишком много всего крутилось в голове: Оскар Хеландер и его мертвая собака, Бьёркенстамы, одно из самых уважаемых семейств Швеции, и их грязные проделки, Эмма, мотоциклисты… А когда я перечитывал письмо Юнне, в голове завертелись связанные с ней воспоминания, ее фраза из нашего последнего разговора: «Перегнешь через колено и устроишь мне порку?» И во мне пробудилось нечто такое, о чем, как казалось, я успел забыть, во всяком случае, не думал долгое время.
Мы могли бы созвониться и раньше, – писала Юнна в ответном письме. – Тебе незачем было ждать столько лет.
Ну и как мне следовало это понимать?
Мысли путались в голове, поэтому я, должно быть, не сразу расслышал стремительно нараставший шум моторов.
Мотоциклы, причем не один и не два.
Я вышел на порог ресторана и принялся их считать – тех, что пока тарахтели внизу, в гавани, тех, что, скользя шинами, разворачивались на площадке, и тех, что уже стояли перед дверями, загородив подъезд и блокировав почти всю территорию порта.
Их было двадцать два, все, похоже, одной марки.
Грохот стоял такой, что закладывало уши.
На байкерах были голубые или черные джинсы, грубые ботинки, шлемы самых разнообразных моделей и черные жилеты с эмблемами на спине поверх футболок. Одни носили длинные волосы, другие короткие, в том, что касалось длины бород и шевелюр, царило полное разнообразие.
Но у всех на спинах стояло «Рыцари тьмы».
Ситуация напоминала классическую сцену из вестерна, когда банда прибывает в город и оглашает опустевшие кварталы выстрелами в воздух, прежде чем ковбои сойдут с коней и проследуют в салун выпить виски с содовой.
