– Помоги мне подняться, – выдавила она из себя.
Голос прозвучал умоляюще, и она возненавидела себя за это.
Но парень молчал. Она уже чувствовала его руку на своей ягодице.
Тут она вспомнила предчувствие, наполнявшее душу паническим страхом, и поняла, что все сбывается.
Что жизнь меняется, безжалостно и необратимо.
* * *
Появление ГГ в Сольвикене произвело на очевидцев неизгладимое впечатление.
По дороге к ресторану я столкнулся с незнакомым молодым человеком, который сидел на стуле неподалеку от моего дома. Как выяснилось, на этот раз Симон Пендер позвонил не в полицию, а Андрюсу Сискаускасу, и тот прислал нам охранника – белобрысого голубоглазого литовца. Таких парней любили снимать в старых шведских фильмах, где их почему-то непременно звали Калле.
Поздоровавшись с «Калле», я проследовал к ресторану, где устроился с компьютером за столиком у окна, чтобы разобрать присланные Юнной финансовые документы. В это время возле ресторана появился голубой «мерседес», он буквально проскользнул во двор, развернулся на площадке и остановился перед дверью.
За рулем сидела молодая женщина в форменных черных брюках с узким белым кантом по боковому шву, белой блузе с темным галстуком и фуражке. Она вышла из машины и распахнула заднюю пассажирскую дверцу, откуда показался ГГ.
Это была та самая девушка, которая подавала нам легкий грог у него во дворе. В таком костюме она могла бы запросто украсить обложку старого альбома «Roxi-Music».
На самом ГГ была яркая гавайская рубаха с рисунком из крупных цветов, светлые брюки и панама. Он помахал мне рукой и начал восхождение по лестнице от гавани.
Девушка вернулась в машину.
– Плохо выглядите, – заметил ГГ, пожимая мне руку.
– Устал немного, – признался я. – Хотите легкого грога?
– Можно бы и не очень легкого, учитывая, что сейчас почти пять часов вечера.
Я принес бутылку бурбона, имбирный эль и показал в сторону голубого «мерседеса»:
– А она не будет?
– Забудьте об этом, она учится.
– А как ее зовут?
– Неттан.
– Что за странное имя? – (ГГ пожал плечами.) – А почему бы ей не учиться здесь, в зале?
– Это ваш ресторан, – снова пожал плечами ГГ.
Я налил ему грога и спустился к Неттан и предложил ей посидеть с нами. Она согласилась.
– Неттан – это сокращенное от Анетты? – спросил я ее на лестнице.
– Нет, – ответила девушка. – Меня крестили как Неттан.
У нее оказался мягкий, теплый голос. Я так и не узнал, что за учебники она принесла с собой. Неттан устроилась через два столика от нашего, водрузила на нос очки с черными дужками, включила компьютер и уставилась в толстую книгу. Время от времени она поднимала глаза на монитор и что-то набирала на клавиатуре.
– Очень умная девушка, – похвалил ГГ.
Я же представлял ее только на обложке альбома «Roxi-Music».
ГГ закусывал бутербродами с ветчиной и сыром. Неттан пила минеральную воду. Для себя я сварил чашечку кофе.
Мой гость уже успел навести справки об аферах Бьёркенстама и теперь пытался ввести меня в мир, о котором до сих пор я знал только понаслышке и о законах которого имел весьма смутное представление.
Бухгалтерские документы всегда наводили на меня тоску, а в сегодняшней лекции ГГ уже сами цифры мутили мой разум, не привыкший иметь дело с такими чудовищными суммами.
– Якоб зарегистрировался в Монако, поэтому шведским властям трудно его контролировать, – говорил он. – Точно не знаю, но склонен предполагать, что он открыл счет в каком-нибудь маленьком отечественном банке, и здесь ему на руку сыграло имя, которое все еще много значит в шведском деловом мире. Думаю, он зарегистрировал недействующее предприятие в каком-нибудь налоговом раю вроде Кипра или Панамы. Таких мест с каждым годом все меньше, но Кипр, Панама или Белиз, насколько я знаю, в этом плане все еще надежны. Бьёркенстаму нужна абсолютная секретность, только это может помешать властям установить происхождение его денег.
Если я правильно понял ГГ, Бьёркенстам открыл концерн с множеством филиалов и дочерних предприятий, чтобы официально делать бизнес в Швеции. Это объясняло его интерес к инвестированию коммун. А деньги, полученные от русских коррупционеров, отмывались в швейцарских банках, где не вызывали никаких подозрений, поскольку поступали туда уже из Швеции.
– Якоб получал хороший процент от этих вкладов, – объяснял ГГ. – Только представьте себе размеры этих сумм!
– Не уверен, что у меня получится.
– Много сотен миллионов.
– Ну да…
Это были действительно немыслимые суммы, но я верил ГГ.
– И я догадываюсь, с кем он работал, – продолжил ГГ.
– С кем?
– Много лет назад я торговал недвижимостью в Англии и часто имел дело с русскими. В Лондоне, можно сказать, им принадлежит целый район, Белгравия. Но живут там только русские женщины. Мужья остаются в России со своими любовницами, в то время как жены закупаются в «Дольче-Габбана», «Версаче» и «Роберто Кавалли» и привозят все это добро домой в сумках от Луи Вюиттона. Вы слышали что-нибудь о Дмитрии Головине? – (Я покачал головой.) – Один мой конкурент продал ему в Белгравии дом за пятьдесят миллионов фунтов, но сам Головин бывает там только пару недель в году. В доме полный штат прислуги, которая круглый год получает жалованье. Но хозяина они почти не видят, он купил этот дом только потому, что иметь недвижимость в Лондоне престижно.
– Боже мой! – вырвалось у меня.
– Хотя Головин – белая ворона среди олигархов. У него, по крайней мере, яркая биография. Ребенком мать вывезла его в Москву из Грузии, и он рано подружился с местными мафиози. В Сети о нем почти ничего нет, но свои миллионы он скопил не без поддержки партийной верхушки, и, как я думаю, прежде всего именно Головин использует Якоба Бьёркенстама в качестве посредника. Они встречались предположительно во Флориде. Головин известен в американском деловом мире как продавец российской техники предприятиям космической отрасли США. Подозреваю крупные махинации с двойными счетами, с каждой из которых он имел порядка девяноста миллионов долларов. Якоб получал от десяти до пятидесяти процентов от сделки за то, что отмывал эти деньги в Швейцарии… Судите сами, о каких суммах здесь идет речь.
– Вы знаете, что он приезжает в Сконе?
– Кто?
– Головин.
– Точно? – ГГ выглядел не на шутку удивленным. – Откуда вам это известно?
– Это всего лишь мое предположение. Насколько я помню, директор порта в Мёлле говорил о каком-то русском судне, которое сейчас стоит в Копенгагене.
– Вы часто встречаетесь с Агнетой? – спросил ГГ.
