– О чем вы? – поинтересовался Арне.
– Отец с матерью пили, – коротко объяснила Эва.
– Странно, – сказал я, – я всегда считал, что твой отец торговал сосисками-гриль. Не ты ли сама мне рассказывала, что у него были киоски по всему Сконе?
– Тот был мне не отец, хотя я всегда считала его таковым. К сожалению, в его руки я попала слишком поздно. – Эва хлопнула в ладоши, прогоняя воспоминания. – В любом случае мы с вами зашли слишком далеко. Черт возьми, на работе я только и занимаюсь, что банковскими счетами, а это такая тоска… Жаль, что коровы не идут с пастбища добровольно, приходится погонять их посохом, как говорят пастухи.
– Именно так, – кивнул я.
Мы принялись обсуждать текст очередного сообщения и наконец остановились на следующем варианте:
Что вам нужно?
Об Эмме речи не было.
Ответ пришел незамедлительно:
Карьер возле Свансхалля, сегодня в двенадцать дня.
Только ты и девочка.
– Ну, на это я не пойду ни в коем случае, – сказал я. – Прекрасно знаю это место, в полдень там ни души. Подъездных дорог несколько, а сам карьер давно превратился в озеро, где можно утопить и Эмму, и ее маму, и меня вместе с ними.
– Напиши, что хочешь встретиться в людном месте, – посоветовал Арне.
– Например, на празднике в гавани, – подхватил я.
– На каком празднике? – спросила Эва.
– Эдвард и Вивека Бьёркенстам каждое лето организуют праздник в Сольвикене. Вечером танцы, а днем – ярмарка, лотерея, колбаски-гриль и все тридцать три удовольствия. В самом деле, это было бы славно.
Я тут же отправил эсэмэску:
Только не карьер. В то же время в гавани в Сольвикене.
Ответ пришел через минуту:
Шутишь? Ни за что.
Тогда я остаюсь дома.
Написал именно так: «я», а не «мы».
Прошла минута.
– Черт бы их подрал! – выругалась Эва. – Долго они еще собираются там совещаться?
– Четыре минуты. – Арне посмотрел на стенные часы.
– А они у тебя не слишком медленно идут? – раздраженно спросил я.
Эва в нетерпении барабанила пальцами по подоконнику.
– Шесть минут, – сообщил Арне.
Прошло восемь минут и девять секунд, прежде чем пришел ответ:
ОК.
– Ну и что это значит? – не понял я. – Что они хотят сказать этим своим «о’кей»?
Через минуту пришло еще одно сообщение, со снимком.
Это только предупреждение. В следующий раз пришлем тебе ее ухо.
И тут стало понятно, почему они так задержались с ответом.
С нового снимка на нас смотрела все та же женщина, мама Эммы. С выпученными от страха глазами, но вполне узнаваемая.
Только на этот раз у нее полголовы было выбрито.
Блестело наполовину голое темя, и та же мужская рука, что раньше держала нож у ее горла, теперь протягивала в камеру пучок волос.
– Какие негодяи! – услышал я шепот Арне.
– Что мне ответить на это? – спросил я.
– Ничего, – произнесла Эва.
Пока Арне, потрясенный увиденным, готовил завтрак, мы с Эвой обсуждали план предстоящей операции. Она не обещала быть легкой, поэтому я решил обратиться за помощью к Дану Фрею, капитану из порта Мёлле.
Эва тут же позвонила Линн Сандберг и рассказала, что намечается в Сольвикене. Завершив разговор, обратилась ко мне:
– Линн сейчас на пути в больницу, с Лаксгордом, как и в прошлом году. Так она велела тебе передать.
Я включил компьютер, отыскал присланные Агнетой Бьёркенстам документы и попросил Эву взглянуть на монитор.
– Пусть будет с ним поосторожнее. Лаксгорд не на нашей стороне.
– Что это?
– Взгляни.
На девятом месте в списке товарищей Вивеки Бьёркенстам по партии действительно стоял некий Лаксгорд К. Я не ошибся.
– Кто они? – спросила Эва.
– Борцы за чистоту расы. Этот Лаксгорд и в больнице что-нибудь выкинет, вот увидишь. Вчера он приезжал в наш ресторан после драки, и расследованием ДТП с байкерами занимается он, будь уверена. Старушка Бьёркенстам наверняка уже подсуетилась.
Эву, как и меня в свое время, удивило, как много было в списках Агнеты известных и уважаемых в Швеции людей.
– А ты уверен, что это он? – спросила она.
– Разве у нас так много Лаксгордов?
Эва кивнула и перезвонила Линн.
– Линн говорит, что ей трудно в это поверить, – сказала она, завершив разговор. – Но самое интересное, что этого Лаксгорда вместо больницы послали патрулировать футбольный матч. А зовут его Кристер, так что все сходится. Здесь ведь написано: «Лаксгорд К.».
Эмма сидела у меня на коленях, пила кофе и ела бутерброд.
На мгновение у меня возникло чувство, что мы с ней одно целое. И это не только воодушевило, но и порядком испугало меня.
* * *
Корабль Дмитрия Головина затерялся в Копенгагенской гавани среди огромных круизных судов. Накануне вечером возле вертолета Агнету встретил темноволосый молодой человек в светлом костюме и летней рубахе с расстегнутым воротом. Он представился как Илья и проводил Агнету в ее каюту.
А через полчаса она уже сидела в каюте Дмитрия Головина, и они отмечали заключение нового контракта. Подали икру, в ведерке со льдом стояла бутылка. Агнета не любила спирт, но эта водка совсем не имела вкуса, может, потому, что была слишком холодной. Или очень качественной.
Утром они взяли курс на Англию, навстречу новой жизни Агнеты Бьёркенстам.
Полгода в Лондоне, полгода во Флориде – так они решили.
В полдень они уже пересекали Зунд в северном направлении, мимо острова Вен, Хельсингёра и Хельсингборга, в сторону Атлантики.
Еще можно было разглядеть Кюллаберг и гавань в Мёлле.
Агнета надеялась, что видит ее в последний раз.
* * *
Мне ненавистны любые идиллии.
Но когда я сидел в сверкающей свежим лаком махагоновой лодке и безоблачное голубое небо сливалось вдали с морской гладью, то невольно почувствовал себя персонажем старой шведской идиллии, созданной, вероятно, Астрид Линдгрен. И мне вдруг так захотелось остановить мгновение! Жаль, что реальностью нельзя управлять с помощью дистанционного пульта с кнопкой паузы. Хотя и его изобретение, возможно, всего лишь вопрос времени.
Эмма дремала, прислонившись к борту, за которым тихо плескала вода. Перед отплытием Эва Монссон причесала ей волосы массажной щеткой и вплела в косу огромный белый бант. Похоже, ей доставляло большое удовольствие возиться с девочкой.
