Кроме того, всему свое время. Вивека Бьёркенстам была слишком стара для дрыганий на танцевальной площадке, да и в лучшие годы у нее были совсем другие интересы.
– Что за черт! – крикнула мне Эва. – Времени первый час.
Я пожал плечами.
Эва выглядела взволнованной.
В четырнадцать минут первого на площадку въехал белый внедорожник и медленно покатил между рядами публики.
– Это они, – сказал я.
Эва кивнула.
Трое мужчин из «вольво» тут же вернулись в свою машину. Внедорожник остановился рядом. Кто в нем сидел и сколько их было, я не видел.
Через несколько минут из внедорожника вышел Лади. Он захлопнул дверцу и остановился, оглядывая площадку.
Потом сделал несколько шагов в сторону.
На нем были голубые джинсы, легкая черная куртка поверх белой майки.
Он несколько раз сжал и разжал кулаки, словно разминаясь.
– Что мне делать? – спросил я Эву.
– А ты уверен, что это он?
– Почти.
– Тогда жди.
Мужчина, которого я знал под именем Лади, медленно отошел от машины и направился в сторону пирса.
Группа мальчишек прыгала в воду с низенькой башни маяка.
Лади заложил руки за спину и снова огляделся.
– Но с ним никого нет! – снова крикнул я Эве.
– Но и с тобой тоже, – отозвалась она.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
Некоторое время мы сидели и молча наблюдали за Лади. Он был само спокойствие. Только один раз мельком взглянул на часы.
Вивека и Эдвард тоже вели себя как ни в чем не бывало. Она общалась с подругами, он все так же сидел с Бертилем Раском. У обоих в руках были бокалы.
– Что мне делать, Эва? – повторил я.
– Иди, только один.
– Но что мне ему сказать?
– Ничего, пусть говорит он.
Я взял Эмму за руку и вышел с ней на кухню. Там вовсю хлопотала молодая повариха Линда.
– Эту девочку зовут Эмма, – сказал я. – Сейчас не время объяснять, но не могли бы вы спрятать ее где-нибудь здесь. На полчаса, не больше. – Я показал в сторону кладовки.
– А-а, это, наверное, связано со вчерашней дракой? – догадалась Линда.
Она была крепкая девушка. Певучий диалект выдавал в ней уроженку одной из деревень к югу от шоссе. Линда поставила сковороду с жареной свининой на ведущее во внутренний зал окошко.
– Может быть, скоро мы это узнаем, – ответил я.
– Я присмотрю за ней, – сказала Линда.
Обняв Эмму на прощание, я вышел через заднюю дверь и побрел в сторону гавани.
Вивека Бьёркенстам все еще прищелкивала пальцами, на этот раз в такт первым аккордам песни «Иди и лови рыбу». Похоже, эта группа специализировалась на кавер-версиях «Gyllene Tider»
[25].
На оборудованной под ресторан парусной лодке публика угощалась креветками. Лодка была большой, совсем как та, на которой мы с Эммой сюда приплыли, так что на борту хватало места почти всем. Повсюду были развешаны неводы и прочие рыболовные снасти, под которыми гости глушили вино из пластиковых стаканчиков. Все, кроме Бертиля Раска и Эдварда Бьёркенстама. Эти пили благородный виски из настоящей стеклянной посуды.
– Похоже, вы сегодня в ударе, – заметил я, проходя мимо Вивеки. – Рад за вас.
Она не ответила, но щелкать пальцами перестала.
Потом заметила неподалеку «тракториста» и попыталась привлечь его внимание:
– Додек!
Но Додек был занят беседой с Андрюсом. Андрюс не умел напускать на себя угрожающий вид, по крайней мере, я не мог представить его в гневе. Но Додек внимал ему с почтением и, похоже, не собирался откликаться на зов хозяйки.
– Что, Виван, трудно в наше время найти хорошую прислугу? – усмехнулся я.
Тут некая молодая женщина – намного моложе подруг Вивеки – вскочила с места:
– Фру Бьёркенстам, вам нужна помощь?
Я узнал ее, потому что давно уже положил на нее глаз. Симон Пендер говорил, что и она, и ее муж занимаются какими-то научными изысканиями в Лунде. Но что это были за изыскания, он не уточнил. Это была довольно симпатичная брюнетка с короткой стрижкой, в белых шортах чуть ниже колен, такой же белой блузе и наброшенной на плечи темно-синей куртке. Мне доводилось видеть ее и в купальнике на пляже. В пору моего детства ученые выглядели иначе. Хотя не знаю, мне мало приходилось с ними общаться. Но сейчас ее карие глаза излучали гнев. Ее муж в мгновение ока встал рядом. Он был значительно выше жены, долговязый и сухопарый, и напоминал музыкального критика времен моей молодости.
Я молчал и продолжал двигаться к пирсу.
Андрюс с Додеком куда-то пропали.
Группа мальчишек и девчонок лежала животами на мостках и ловила крабов.
Не всем по карману покупать крабов в палатках, иные вынуждены приманивать их червями и хлебным мякишем.
Я приблизился к Лади. Между нами никого не было. Мальчишки все еще суетились на пирсе, но в нескольких метрах от нас.
Лади стоял, широко расставив ноги.
Я ждал.
«Пусть говорит он», – советовала мне Эва.
Но Лади молчал.
Так продолжалось несколько минут.
Я не спускал с него глаз.
Мы походили на двух боксеров на ринге, вот только гонг почему-то не давали.
Мне даже показалось, что вокруг все стихло, хотя, конечно, это была не более чем игра моего воображения. Когда два петуха перед началом схватки глядят друг на друга, ничто не в силах отвлечь их внимание.
Лади был крупнее меня.
Вероятно, я оказался бы проворнее, пусть даже ненамного. Но я давно уже бросил бокс и вообще никогда не дрался, кроме как на ринге, в то время как Лади, конечно же, не раз пускал в ход свои кулачищи. Поэтому я сразу понял: как ни испепеляй его взглядом, на этот раз шансов у меня нет.
Этот вывод придал мне решимости. Я сделал два шага вперед и изо всей силы двинул Лади ногой в пах. Ни одному великану не устоять перед таким метким ударом моего остроконечного сапога.
Лади обмяк и, медленно наклонившись вперед, схватился за больное место. Из носа закапала кровь. Лади зажал его, схватившись другой рукой за затылок и запрокинув голову. Вообще-то, он был достаточно крепок, чтобы подняться на ноги, даже если бы я ударил его еще раз, в голову. Но именно кровоточащий нос помешал ему сохранить равновесие, он замахал руками и бухнулся в воду.
Когда Лади, фыркая и отплевываясь, снова появился на поверхности, он жадно глотал воздух и отчаянно колотил руками.
