Тэйлор скривился:
– Поди, на машине сюда подъехал. – Он уперся руками в бока и оглядел пейзаж: – Вот это да!
– Вот именно, – согласилась я.
Раньше я два раза поднималась сюда с родителями. В городе нашлось бы очень немного людей, которые проделали этот путь – тем более дважды. Уильям и Блер были помешаны на том, чтобы «не упускать возможностей». Они не могли не пройти по известной горной тропе, которая начиналась почти что на их заднем дворе и ради которой сотни тысяч путешественников приезжали в наши места.
Тогда я еще была «их Фэйлин». Та девочка как будто умерла для них в тот день, когда они нашли меня в ванной: корчась и обливаясь потом, я молилась о помощи, которой не могла попросить. Но на самом деле «их Фэйлин» не умирала. Ее просто никогда не было, и, видимо, именно этого они никак не могли понять. Не могли понять, что никогда не знали меня. И уже не узнают.
Мы с Тэйлором неторопливо бродили по вершине горы. Люди разговаривали, но негромко. Сначала мы сами сфотографировались на телефон Тэйлора, а потом он попросил пожилую пару снять нас тоже на фоне таблички.
– Тебе надо купить сотовый, – сказал Тэйлор. – Сейчас же есть очень выгодные тарифы.
– Я откладываю все, что не идет на оплату жилья.
– Зато подумай, сколько фотографий ты могла бы сделать! – Он поднял свой телефон. – Эти я тебе не отдам!
Я пожала плечами:
– Люди разучились пользоваться собственной памятью. Смотрят на мир через объектив фотоаппарата или экран мобильного, вместо того чтобы запоминать, как вещи выглядят, как пахнут, – я сделала глубокий вдох носом, – как звучат, – мой голос, отраженный более низкими скалами, разнесся эхом, – какие они на ощупь. – Я дотронулась до плеча Тэйлора.
В его глазах загорелось что-то знакомое, и я спрятала обе руки в карман-кенгуру.
– Вот это я хочу сохранить, а не фотографии.
– Когда мы доживем до их возраста, – Тэйлор указал на седого мужчину с женой, – ты и фотографиям будешь рада.
Я постаралась сдержать улыбку. Возможно, он не вкладывал в свои слова того смысла, который я в них усмотрела. Тэйлор тронул мою ступню своей:
– Хороший получился день. Спасибо, что притащила меня сюда.
– Тебе это вполне под силу – я и не сомневалась.
– Я рад, что поднялся на эту гору вместе с тобой.
Наши глаза встретились. Не знаю, сколько секунд мы смотрели друг на друга. Было странно и неловко, и я понимала, что надо перевести взгляд, но не могла придумать куда. Хотелось видеть только его. Он переступил с ноги на ногу:
– Фэйлин?
– Да?
– Сегодняшний день не просто хороший. Для меня он, может быть, лучший из всех.
– То есть… вообще?
Тэйлор на секунду задумался:
– Что, если я скажу «да»?
Я моргнула и схватилась за лямку своего рюкзака:
– Давай спускаться.
– Вот так, значит, да? – На лице Тэйлора отразилось разочарование. – Я говорю тебе, что провел с тобой лучший день в моей жизни, а ты мне: «Давай спускаться»?
– Ну просто… – замялась я, – у меня нет с собой палатки. – А у тебя?
Тэйлор недоверчиво посмотрел на меня и раздосадовано вскинул руки:
– Может, нас отвезет вниз кто-нибудь из работников этого магазина?
– Нет, – я покачала головой и указала на дорогу: – Но мы поймаем машину там.
– Ты предлагаешь сесть на попутку?
– Не бойся. Я тебя в обиду не дам.
Усмехнувшись, Тэйлор пошел за мной. Держа большие пальцы кверху, мы прошли вдоль дороги ярдов пятьдесят, и наконец перед нами остановился красный мини-фургон. Женщина за рулем выглянула, и мы обе удивились.
– Корин! – воскликнула я, узнав маму Кёрби. – Что вы здесь делаете?
– Забираю Костаса.
Брат Кёрби, подросток, наклонился к стеклу и просканировал взглядом сначала меня, потом Тэйлора. Бо́льшую часть лба мальчишки закрывала бандана цветов американского флага. Под ней темнела полоска грязной кожи.
– Привет, Костас, – сказала я.
– Привет, Фэйлин, – ответил он и, снова приклеившись взглядом к своей игровой консоли, откинулся на спинку кресла.
Его ноги в перепачканных ботинках лежали у лобового стекла.
– Нам бы добраться до начала пешеходной тропы. Там у нас припаркована машина.
– Залезайте скорее, – махнула рукой Корин. – Вот-вот польет дождь.
Мы с Тэйлором уселись в задней части мини-фургона. Как только колеса завертелись, на меня обрушился шквал вопросов:
– Кёрби мне говорила, что у тебя новый друг, – Корин так поглядела в зеркало заднего вида, будто рядом со мной сидел не парень, а диковинный зверь. – Но она ведь пошутила насчет того, что он из пожарной бригады?
– Нет, – сказала я, прокашлявшись.
Уголки губ Тэйлора приподнялись, но он не позволил улыбке расплыться шире. Корин еще раз посмотрела на него, а потом перевела взгляд на дорогу, держа руль обеими руками.
– Ап-ап-па, Фэйлин! – произнесла она так, как говорят только греки, после чего уже безо всякого акцента прибавила: – Что скажет на это твоя мама?
– Думаю, много чего.
– Ну и откуда он? – спросила Корин, укоризненно пощелкав языком и покачав головой.
– Из Иллинойса, – ответил Тэйлор.
Корин не понравилось, что он с ней заговорил, и допрос прекратился. Когда мы подъехали к стоянке, я указала на грузовичок Тэйлора. Корин повернула голову, чтобы посмотреть, как мы вылезаем, и проводила моего спутника таким взглядом, будто насылала на него какое-то греческое проклятие.
– Спасибо, Корин, – сказала я. – Пока, Костас.
– Пока, – буркнул он, не отрываясь от игры.
Отъехав, Корин еще некоторое время сердито глядела на Тэйлора. Пока наконец не решила, что пора уделить некоторое внимание дороге.
Тэйлор нажал на кнопку бесключевого входа. Я открыла дверцу, села и стала ждать его.
– Кто была эта женщина? – спросил он, стаскивая пуловер.
Футболка поднялась, открыв два нижних кубика пресса. «Всего этих кубиков шесть, – подумала я, – а под ними буква „V“, ведущая к его… Стоп!»
– Корин, – я моргнула, – мама Кёрби.
– На каком языке она говорила?
– Она гречанка, а отец у Кёрби, кажется, канадец. Кёрби хотели назвать Киркой, то есть Цирцеей – в честь колдуньи из мифологии, – но папаша, слава богу, запротестовал. Выбрали компромиссный вариант.
– Ага. Не сдавайся, Канада! Ну и где он сейчас?
– Кёрби знает о нем только то, что он был из пожарной бригады.
