– Нет. – Я пристегнула ремень. – А зачем?
– Ты, наверное, захочешь с ней сфотографироваться. Ничего. Я сниму вас на свой.
– Фотографий не надо. – Я покачала головой. – Только воспоминания.
– Уверена?
Я кивнула и сделала глубокий вдох. Машина тронулась с места. Мы подъехали к магазинчику. Тэйлор заскочил туда и вскоре вернулся с двумя пачками сигарет. Я скорчила рожу.
– Сегодня вечером мы играем в покер! – произнес он, оправдываясь.
– И ты выкуришь две пачки?
– Не исключено.
Я поморщилась. Он усмехнулся и, поцеловав мою руку, выехал на дорогу.
Ехать до Парка Бэгби было недалеко – мили две. Тэйлор остановил машину на засыпанной гравием площадке. Я вылезла и, хрустя камешками под ногами, зашагала туда, где росла трава.
– Тыщу лет не качался! – сказал Тэйлор, подводя меня к качелям и садясь на один конец доски.
Я села на другой:
– Только не сбрось меня! Я хочу провести этот день с Олив, а не в больнице.
Во взгляде Тэйлора мелькнуло разочарование, но потом он рассмеялся:
– Ты слишком хорошо меня знаешь. Слава богу, в нашей паре есть хотя бы один взрослый человек.
– А мы пара?
– Э… ну да. – Тэйлор не ожидал такого вопроса. – А разве нет?
– Ты говорил, что мы перестанем быть друзьями после выходных. Понедельник еще не наступил.
Он скептически выгнул бровь:
– Того, чем я занимался с тобой вчера, я с друзьями не делаю. Считаю нашу дружбу официально завершенной.
Он присел, перевесив меня, и мои ноги оторвались от земли.
– Логично, – согласилась я.
По физиономии Тэйлора медленно расплылась победоносная улыбка.
– Обалдеть! – сказал он, засовывая в рот сигарету. – Отец говорил мне, что это произойдет, а я не верил.
– Во что?
– В то, что я однолюб.
Рядом с нашей машиной припарковался старенький красный «додж-интрепид». Приехал Трентон. Встав с места водителя, он обежал вокруг капота, открыл заднюю дверцу и потянулся вглубь салона. На асфальт ступили ножки маленькой белокурой красавицы. Как только я увидела ее ангельское личико, мое сердце подпрыгнуло. Лайза обула девочку в туфельки на толстой подошве (симпатичные и в то же время подходящие для прогулки в парке), а волосы заплела в боковую косичку.
Выйдя из машины, Олив прямиком побежала на игровую площадку и, промчавшись мимо нас, забралась на свободные качели. Мы, трое, наблюдали за ней с ближайшей скамейки. Малышка тоненьким голоском позвала Трентона, чтобы он ее подтолкнул; у меня защипало в глазах. День, которого я так ждала, наступил.
– Можно мне? – предложила я, вскочив.
– Ну… давай, – сказал Трентон.
– Не возражаешь? – спросила я у Олив. Она помотала головой. – Как тебя качать?
Я взялась за цепи и отпустила их.
– Высоко! – радостно взвизгнула девочка.
Я толкнула еще раз.
Она засмеялась:
– Выше!
– Так хватит, – крикнул Трентон. – Она всегда говорит: «Выше!» – а потом пугается.
– Не плавда!
Я подтолкнула ее так, чтобы ей было весело, но не страшно, и бросила взгляд на Тэйлора: он смотрел на нас, как гордый отец.
Через десять минут Олив попросила меня покачаться вместе с ней. Я села, она взяла мою руку, и мы принялись раскачиваться, взвизгивая и хохоча. Когда она запрокидывала головку, ее звонкий смех заслонял от меня весь мир. Мы с моей дочкой были вместе: больше ничего не существовало. Только то, о чем я мечтала с ее рождения и что потом собиралась беречь как самое дорогое воспоминание.
– На голку! – объявила Олив, соскочив с качелей.
Ее ножки ни секунды не стояли на месте. Мы вдвоем подбежали к лесенке, перелезли мостик, уселись на горке рядышком и, оттолкнувшись, съехали вниз. Одновременно приземлившись, мы встретились взглядами: малышка была почти точной копией моих детских фотографий.
Мы побежали дальше. Так прошел час. Кружа вместе с Олив по детской площадке, я чувствовала такое умиротворение, какого раньше не испытывала никогда. Девочка радовалась, и, хотя я столько пропустила, нам было очень хорошо вдвоем – ей и мне. Я могла надеяться, что это наше кратковременное счастье найдет себе уголок в ее памяти.
Увы, скоро раздался голос Трентона:
– Ю! Мама вернулась из магазина. Пора домой!
– Не хочу! – хныкнула она и, посмотрев на меня, спросила: – Ты пгидешь ко мне домой поиглать?
– Я бы с радостью. С тобой было весело!
Девочка раскрыла руки, предлагая себя обнять. Я наклонилась и бережно ее обхватила. Прядки светлых волос коснулись моего лица, маленькие пухлые пальчики сжали мои плечи.
– Плиятно было познакомиться! – сказала Олив и помахала мне.
Трентон подхватил ее, отнес к машине и стал пристегивать. Я не плакала, пока они не отъехали.
– В жизни не видал ничего красивее! – сказал Тэйлор. – Получилось так, как ты хотела?
Я смогла только кивнуть и, сев на скамейку, вцепилась в нее, чтобы не упасть. Когда Тэйлор опустился рядом и заглянул мне в лицо, в его взгляде было столько любви и понимания, сколько мне еще никто никогда не дарил. Я стала понемногу успокаиваться, осознавая, что мое желание исполнилось. Сделав вдох и выдох, я как будто выпустила из себя шесть лет боли, обиды и стыда.
– Фэйлин? – с тревогой позвал Тэйлор.
Смахнув слезу, я с улыбкой посмотрела на него и просто сказала:
– Она счастлива. И я счастлива. Я сама точно не знаю, чего ждала, но получила даже больше. Никогда не смогу тебя за это отблагодарить.
Тэйлор поднес мою руку к губам:
– Улыбка на твоем лице – больше мне ничего не нужно.
Я потянулась к нему, он крепко меня обнял.
– Ты ему скажешь? – спросила я.
– Тренту? Нет. Сегодняшний день только твой и Олив. Остальные подождут.
Я положила голову Тэйлору на плечо:
– Как хорошо…
– На сегодня я запланировал много хороших вещей. Но сначала мы посидим и подождем, пока ты придешь в себя. Торопиться некуда.
Я обхватила обеими руками его руку и вздохнула, пытаясь навсегда запомнить детскую площадку и зеленый лесок неподалеку. Под щебет птиц легкий ветер гнал по земле опавшие листья.
– Лучше не бывает, – сказала я.
– Десять минут назад, когда я на вас смотрел… мне хотелось заморозить время, чтобы мы жили в нем вечно.
– Мы и будем жить вечно. В памяти Олив. Может быть, каждый раз, приезжая сюда, она будет вспоминать этот день.
