Мой телефон зажужжал. Я посмотрела на дисплей и, дотронувшись до него, прочла эсэмэску от Тэйлора:
Это ты лежишь на пляже?
Я обернулась: он стоял на нашем балконе.
ОК. Оставляю тебя в покое. Просто хотел проверить, все ли в порядке.
Это не обязательно.
Что не обязательно?
Оставлять меня в покое.
Через три минуты Тэйлор уже был возле моего шезлонга – в одних плавках и солнечных очках. Он сел, тяжело дыша.
– Нужно о многом поговорить, – сказала я.
Он кивнул:
– Понимаю, моих извинений не достаточно. Словами делу не поможешь, и я, наверное, с ума сойду, прежде чем придумаю, как все это исправить.
Я повернулась лицом к воде, порадовавшись тому, что широкие поля шляпы скрывают меня от пристального взгляда Тэйлора.
– Ты верно говоришь, но дело не только в тебе, и я это понимаю.
Он опустил голову и подпер ее рукой:
– Хорошо, что ты реагируешь так здраво, но, честно говоря, Фэйлин, – он поднял на меня взгляд, – мне немного не по себе от твоего… буддийского спокойствия.
– Никакого буддийского спокойствия я не ощущаю. Я злюсь, я чувствую себя уязвленной и преданной. Самолет у нас только в три. Здесь вся твоя семья. Если я при них закачу тебе скандал, это горю не поможет.
Внимательно на меня посмотрев, Тэйлор спросил:
– Значит, ты собираешься меня бросить, как только мы улетим с острова?
– Не знаю.
– Мне жаль, что я тебя ранил, – вздохнул он. – Жаль, что я тебя предал. И что разозлил. Если дашь мне второй шанс, это никогда больше не повторится.
– Я тебе верю.
Тэйлор сел на песок рядом со мной, взял мою руку и поцеловал ее. Полчаса мы просидели молча. Потом пришли Трентон и Камилла, а чуть позже Трэвис – один. Он уселся в стороне и стал неподвижно смотреть на воду.
– Эх! – вздохнул Трентон и, поднявшись с шезлонга, подошел к брату.
Тэйлор, пожав мне руку, тоже пересел к ним. Время от времени они тихо переговаривались, но больше молчали и, казалось, втроем смотрели в одну точку.
– Сегодня утром я столкнулась с Трэвисом, – сказала я Камилле.
– Правда? Где?
– Он шел к Томасу. Может, это с ним как-то связано?
– С Томасом? – Кэми задумалась. – Нет.
По тому, как решительно прозвучало ее «нет», я поняла: она врет. Раньше она встречалась с Томом. И все ей было известно. Знала она и о том, что произошло в его номере.
Внезапно Трэвис вскочил и ушел. Тэйлор вернулся на свое место.
– С ним все в порядке? – спросила я.
– Не знаю, он ничего не сказал.
Вид у Тэйлора был озабоченный. Камилла притворялась, что не слушает, и я специально для нее произнесла:
– Вы производите впечатление очень дружной семьи, но на самом деле у вас слишком много тайн.
– Пожалуй, – согласился он.
– Похоже, ты здесь единственный, кто умеет говорить правду, – сказала я и тут же пожалела о своих словах.
Тэйлор ошибался: мое состояние не имело ничего общего с буддийским спокойствием. Вообще-то, я считала, что не способна устраивать истерики и наносить удары ниже пояса. Но сейчас мне хотелось и того, и другого.
– Если любишь человека, – проговорила Камилла, задетая моим замечанием, – это еще не значит, что надо все выбалтывать.
– Конечно. Зависит от того, кого твой секрет касается, разве не так? – спросила я, так и не сумев побороть злобу.
Камилла разинула рот, потом захлопнула его и, стиснув зубы, уставилась в ту же точку на горизонте, которую недавно изучали парни. Мне показалось, она не столько сердится на меня, сколько огорчена тем, что́ ей приходится хранить в тайне.
– Значит, тебе известно, чем так расстроен Трэвис, – сказала я. – Но Трентону ты ничего не объяснила, потому что дело касается Томаса?
Тэйлор испытующе воззрился на Камиллу, а она посмотрела на меня в надежде, что я наконец остановлюсь. Я скривила рот:
– Извини, не хотела тебя обидеть. У нас у всех есть свои секреты, Кэми. Мы должны быть уверены, что, храня их, не вредим близким людям.
Задумчиво посмотрев на меня, Камилла перевела взгляд на океан, и ее глаза наполнились слезами.
– Черт возьми, да в чем дело?! – воскликнул Тэйлор, поворачивая голову то ко мне, то к ней.
– Думаю, нам пора поесть и начинать собираться. Мы должны выехать в аэропорт… часов в двенадцать, верно? – спросила я.
– Да, – ответил он.
Камилла явно его встревожила. Он встал и подал мне руку. Я взяла ее, и мы пошли завтракать. В ресторане Тэйлор молча ел омлет, погрузившись в свои мысли.
– Кто была эта женщина? – спросила я.
Он перестал жевать. Я наморщила нос и покачала головой:
– Нет, не отвечай.
– Она была не ты.
– Догадываюсь, – буркнула я и сжала зубы.
Внутри меня кипела злоба, а Тэйлор терпеливо ждал. Мы оба знали, что будет дальше.
– Значит, четыре дня? – прошипела я.
Он уставился в свою тарелку.
– Чего ты молчишь?
– А что сказать? Оправдания у меня нет. Я в дерьме.
– Ты пообещал думать всю неделю. Но не смог дотянуть до конца срока, который сам установил, без того чтобы с кем-нибудь не перепихнуться.
Он кивнул.
– Да перестань кивать, черт возьми! Не сиди как болван.
Тэйлор поднял глаза:
– Каких слов ты от меня ждешь? Я сижу здесь, до смерти боюсь, как бы ты не послала меня подальше, и ничего не могу поделать. Ведь мы оба знаем, Фэйлин, что я это заслужил. Мне остается только одно: сидеть, понурив долбаную голову.
– Ну и как я, по-твоему, должна ответить?
Он хотел что-то сказать, но передумал. Я откинулась на спинку стула. Во мне все кипело, и в то же время тяжело было видеть вину и боль в его глазах. Он мучился. Знал, что совершил ошибку, и уже о ней сожалел. За это я тоже на него злилась: я заслужила минуту чистого гнева, не смягченного раскаянием виновного, а он мне и того не дал. Не в состоянии доесть свой завтрак, я закрыла лицо руками.
– Попросить счет? – страдальчески произнес Тэйлор.
Я не смогла ничего сказать и только кивнула.
– Господи боже! – прошептал он. – Все же было так хорошо! И как мы до этого дошли!
Из ресторана мы вернулись в номер, сложили вещи, потом отправились в главный вестибюль, чтобы сдать ключи. У входа в гостиницу жизнь била ключом: люди въезжали и выезжали, служащие суетились.
