– Ты ограничиваешь жизнь? Но как?
– Огнем и мечом, голодом и болезнями. Но можно и повысить рождаемость, и увеличить продолжительность жизни.
– Все это с трудом укладывается в голове, – заметила я. – По-моему, это жестоко.
– Такова жизнь и такова смерть. Величайшая благодать и величайшее проклятие. Человеку трудно понять все это. И одобряешь ты это, или нет, – это ничего не меняет. Это закон природы, который совершенно беспристрастен и не предполагает возражения. Он касается как людей, так и богов. Но подробности этого тебе не следует знать, Никатея.
– Какое твое истинное имя, Абадон? – спросила я.
– В этом мире у меня нет имени, Никатея. Все известные имена – ложные. Моя божественность не сводится к имени или форме, а к способности слить свои страсти с силами мироздания. Так рождаются Боги. Богу не нужно называть свое имя – его узнает каждый, кто в него уверует. Боги не провозглашают себя Богами –это делают люди, которые их узнают. Боги предпочитают не выдавать свои тайны.
– Какую ты исповедуешь веру, Абадон? – спросила я.
– Я исповедую все веры.
– Так они же зачастую противоречат друг другу.
– Да, противоречат, и очень часто. Просто я вижу Истину, скрытую за всеми ними…
И вдруг, совершенно неожиданно, Абадон спросил.
– Твой брат – Командор Титанов Атлантиды. Ты его любила?
– Да. Хотя это была детская любовь – любовь сестры к брату. А сейчас… Я просто не знаю, каким он стал. Мы давно утратили связь друг с другом. Нам бы следовало исправить это, но мы просто… не можем сделать этого.
– А он обижал тебя в детстве?
– Обижал? Нет, никогда. Мы ссорились, было такое. Но мы никогда не испытывали желания причинить друг другу боль. Даже когда он отказался от моей помощи во время испытания на нашем острове, я не обиделась на него.
– Да, он такой же упрямец, как и ты, – заметил Абадон.
– Я с тобой полностью согласна, – ответила я.
– Он знает свою судьбу, но скрывает это от других, – прошептал Абадон. – Он знает, куда заведет его дорога, но не желает сходить с нее.
– А ты можешь изменить его планы?
Абадон внимательно посмотрел на принцессу.
– Не стоило тебе говорить об этом, Никатея.
– Ты одобряешь его выбор?
– Не мое дело вмешиваться в свободу выбора людей, – ответил Абадон, пожав плечами.
– Ты считаешь, что он правильно поступил, отказавшись от жезла Императора Атлантиды?
– Время всех рассудит, Никатея.
– Пойми меня правильно, Абадон. Он мой брат, и я переживаю за него.
– А ты будешь переживать за него, когда он приведет своих Титанов-девственников под стены Бакстера? Придет время, Никатея, и Валиус сотрет с лица Земли вашу империю, если не получит Чашу. И будет прав.
– Как ты можешь такое говорить, – возмутилась я. – Это же мой дом. И Валиус здесь родился.
– А все потому, что твоя мать упертая, как старая ослица, – проговорил Абадон. – Каждый выбирает свой путь. Но ты не должна осуждать своего брата, он не заслужил этого. Позволь ему идти той дорогой, которую он выбрал сам. Просто сохрани в своем сердце его светлый образ.
Никатея некоторое время размышляла над этими словами, а потом нашла в себе силы улыбнуться.
– Он вечно будет в моем сердце, – сказала она. Потом потянулась вверх и поцеловала Абадона настойчиво и страстно.
Когда руки Абадона обняли меня, я почувствовала, как на меня нахлынула иллюзия. Мир мигнул. Потом еще мигнуло… Мигнуло…
Теперь мы находились не в пещере, а в огромном, залитом ярким светом хрустальном зале. Я увидела круглый стол, уставленный тарелками и кубками. Иллюзия – иллюзией, а голод меня пробирал в реальности. Я так и не разобрала, что это была за еда. Но никогда в жизни я не ела ничего более изысканного и вкусного. А янтарная пьянящая жидкость в кубке имела запах насыщенных солнцем фруктов.
– Это другая реальность, Никатея, – мягко проговорил Абадон. – Это другой мир, один из самых удивительных и прекрасных. Выпьем за наше счастье.
Меня все время не покидало ощущение, что это происходит во сне.
– Пойдем, – сказал Абадон.
Я пошла за ним по широким коридорам и роскошно обставленным залам. Я все время смотрела себе под ноги, боясь, что оставлю следы на хрустальном полу. Это был великолепный дворец, словно перенесенный из сказки. Все пространство было насквозь пропитано запахами благовоний, которые исходили от золотых лампадок на стенах.
Пройдя очередной коридор, мы вошли в огромную опочивальню. Абадон взял меня за руки. Я почувствовала какой-то электрический разряд в своем теле. Опустив глаза, я посмотрела на свое тело: оно стало прозрачным. Абадон прижал меня к себе, и мы слились как два потока воды, бурлящие и сверкающие. Мое преображенное тело мгновенно отзывалось на любое движение его мысли, словно мы были одним целым.
Никатея отстранилась и плавно подошла к золотистому ложе. Теперь мне предстояло то, чего я подсознательно боялась всю свою жизнь. Во мне все воспротивилось, кроме тела. Его переполнило возбуждение, которое сознание не понимало. Серебряная кольчуга и одежда полетели прочь, и вскоре я стояла, укутанная лишь в хрустальный свет.
Глаза Абадона запылали страстью. «Наконец-то, – подумала Ника, – я увидела что-то человеческое». Страсть пылает одним и тем же пламенем в глазах любого мужчины: что человека, что бога. Чтобы хоть как-то собрать свои мысли, Никатея направилась в дальний угол комнаты. Там на бархатном кресле лежала стопка одежды. Среди разнообразных одеяний она выбрала прозрачную тунику. Когда она обернулась, то Абадон уже занял золотистое ложе.
Тихо и бесшумно ступая, принцесса поплыла по комнате, словно призрак. Единственным звуком, сопровождавшим ее движение, был шорох прозрачной туники на ее голом теле. Свободное тонкое одеяние, сквозь которое при свете звезд проступали контуры ее тела. Ника подпорхнула к ложе, сбросила тунику и медленно приблизилась к Абадону. Ни один мускул не дрогнул на его теле. Он внутренним взором наблюдал за ней из-под опущенных ресниц.
Девушка медленно и осторожно легла на него, обняв бедрами. Опираясь на напряженные руки, провела своими золотистыми волосами по его лицу. Волосы издавали аромат полевых цветов. Решительно и в то же время неторопливо наклонилась, коснулась сосочками его губ. Абадон улыбнулся и нежно взял ее руки в свои. Губы его были сначала сладкими и мягкими, а потом требовательными. Настойчивым движением бедер Никатея все-таки добилась ответа. Ее словно пронзило мечом…
Покачиваясь на Абадоне, Ника утонула в океане грез, а он взбурлил и зашумел своими беспокойными водами. Очень мягко, неторопливо, заботливо и нежно. Ее волосы бились по спине, влажное тело поблескивало в тусклом свете хрустальных шаров. Никатея запрокинула голову, грудь ее тяжело вздымалась, с губ срывались тихие стоны. Вдруг весь мир вокруг на какой-то миг перестал существовать, но Нике показалось, что прошла целая вечность. А потом мир снова возник, но это был уже совсем другой мир.
