– Василий! – остановил его голос Хафизы. – Подойди на минуту.
Продавщица, как всегда, была вежлива и обаятельна. Подолгу болтая с Косихиным, она тем самым выделяла его среди других милиционеров. Дважды угощала пивом, не взяв за это ни копейки.
– Почему вчера не зашел? – спросила она и капризно надула губы.
– Понимаешь, некогда было, – провожая взглядом проходящего мимо Лошкарева, ответил Косихин.
– Ты меня обманываешь, какие у тебя могут быть дела в командировке? Отдежурил – и в казарму, – обиженно проговорила она.
Косихин стал оправдываться, сочиняя небылицу.
– Костин замучил меня с дровами, баня и кухня их много жрет. Вчера полдня пилили и кололи.
– Не оправдывайся, не люблю, – снисходительно бросила Хафиза. – Может, тебе неприятно мое общество?
– Как ты могла такое подумать? Я женщин красивее тебя здесь не встречал.
Он не лукавил. Ему нравилась эта темноглазая горянка с пушистыми и густыми ресницами. Она призналась Василию, что не является чистокровной чеченкой. По материнской линии в ней текла грузинская кровь. Старейшины были против брака ее отца и матери, но молодые тогда настояли на своем.
– Что же мы через окно разговариваем? – всполошилась Хафиза, сделав вид, что поверила старшине. – Заходи.
Она сбросила с двери проволочный крючок. Косихин воровато оглянулся и юркнул внутрь киоска. Здесь, в крохотной каморке, в полтора квадратных метра, скрытый от любопытных глаз, он не раз пил халявное пиво.
«Раз приглашает, значит, я ей нужен. Может быть, даже нравлюсь», – подумал старшина, набрасывая крючок на дверь.
– Пиво будешь пить? – поинтересовалась Хафиза.
– Мне рассчитываться нечем, – ответил Василий.
– Какие у солдата могут быть деньги? – С пониманием сказала она и подала жестянку с пивом.
«Не мужик, а размазня, – в свою очередь, думала торговка, глядя, с какой жадностью Косихин вливает в себя дармовое угощение. – Ничего, я из этого теста вылеплю такой калач, какой мне надо».
– Вася, ты в электричестве соображаешь?
– Как все мужики, лампочку в патрон ввернуть смогу, – пошутил довольный Косихин. – А что случилось?
– Неловко мне к тебе обращаться, но дома у меня что-то с выключателем стряслось. Десять раз нужно щелкнуть, чтобы лампочка загорелась. Сама в него лезть боюсь – током может ударить. Ты не посмотришь?
– Почему не помочь одинокой женщине? – согласился Василий.
– Прошу тебя – выручи, Вася. Поможешь моей беде, угощу хорошим коньячком, не пожалеешь. – Тон ее был ласковым и многообещающим.
– А что, в поселке мужчин не стало?
– Где они, мужчины? – пригорюнилась Хафиза. – Все хорошие – на этой проклятой войне, бабам хоть петлю на шею. Мой-то еще до войны погиб в автомобильной аварии, пятый год без мужика маюсь. Я ведь тоже живой человек. Там, в России, у вас это просто делается, а здесь мы живем по шариатским законам. Да и в поселке остались одни ущербные, ни на что не годятся. Ты извини, что я вот так, напрямую. Наболело…
Печально глядя на Косихина широко распахнутыми глазами, она приложила ладонь к груди.
«… и зачесалось между ног», – мысленно закончил Косихин, а вслух произнес:
– Ладно, Хафиза, разберусь я с твоим выключателем. Отвертка и изолента найдутся?
Она кивнула в ответ. Договорившись, что он подойдет к ней домой к десяти часам вечера, Косихин украдкой выскользнул из киоска.
Ему льстило, что Хафиза обратилась за помощью именно к нему, а не к зануде Костину или шустрому, как сперматозоид, Белякову. От него не убудет, если он одну ночь прокувыркается с Хафизой, коль она сама того хочет. Сумеет ее ублажить – до конца командировки халявное пиво обеспечено, а может, и еще что…
Глава 11
Вербовка
Косихин не знал, что постепенно становится героем спектакля, режиссером которого был Акрам – бывший майор КГБ Чечни, а ныне начальник разведки крупного, в три сотни стволов, отряда боевиков. Акрам и Хафиза появились на Станции, как только стало известно о предстоящей передислокации в Малиновскую полка внутренних войск.
Вечером в расположении второго взвода витал дух праздника. В печке весело потрескивали дрова, источая волны почти домашнего тепла и уюта. За столом на высадку бойцы резались в подкидного дурака, незлобно подтрунивали над проигравшими. Впереди – суточный отдых и можно было не спешить нырять в отсыревшие спальники.
Косихин не принимал участия в карточной баталии, считая это пустым времяпрепровождением. Уж лучше отоспаться, коль выпал случай, чем бессмысленно шлепать картами по неструганым доскам стола.
– Василий, чем ты занимаешься дома в свободное время? У тебя есть хобби или какой-нибудь имидж? – дурашливо спросил продувший партию балагур Беляков. Сидя перед приоткрытой печной дверцей, он курил и дожидался своей очереди за столом. Из его глаз прямо-таки сыпались бесовские искорки.
– Чего? – не понял Косихин, опускаясь с небес, куда его подняло воображение в ожидании приятного вечера, на землю.
– Есть у тебя увлечения? Рыбалка, например. А может, ты попугаев держишь? Всяк по-своему с ума сходит.
Зная занозистый характер Белякова, Косихин усмотрел в этом безобидном вопросе скрытую каверзу.
– Что ты мне в мозги иностранные слова ввинчиваешь. Не желаю я отвечать на подковыристые вопросы, понял? Но, удовлетворяя твое любопытство, скажу, что люблю рыбачить со сковороды, а за всякими пташками-кошками наблюдаю в зоопарке. Для души у меня есть дача, вот там я отдыхаю с пользой для семьи.
– С тобой все ясно, мичуринец, – удовлетворенно произнес Беляков и занял освободившееся место за столом.
Без четверти десять Косихин снял с гвоздя, вбитого над изголовьем, автомат, из чемодана достал безбатарейный электрический фонарь и сказал, обращаясь к Костину:
– Пойду в вагон, от наших горлопанов голова скоро расколется.
Его никто не остановил.
Дверь в квартиру Хафизы оказалась незапертой. Под потолком прихожей ярко горела лампочка, отбрасывая сноп света в гостиную, где в полумраке хозяйка накрывала на стол.
Хафиза была в черном, без пуговиц, халате, по которому небрежно рассыпались крупные белые розы. Тонкая, почти девичья талия, стянутая узеньким пояском, подчеркивала полные упругие груди молодой женщины. Под халатом ничего не угадывалось.
– Давно жду тебя, Василий, – защебетала она.
Косихин сбросил с ног легкие туфли, надетые специально для такого случая, снял с плеча автомат, поставил его у двери гостиной. Боковым зрением отметил хорошо сервированный стол. От вида закусок у него засосало под ложечкой: давно не едал приличной пищи. Особенно ласкала взгляд бутылка коньяка. Сразу видать – хозяйка гостя ждала.
