В конце концов, эти деньги они не украли, никого не ограбили. Ведь компенсировать плен в денежном эквиваленте родное государство не станет и новый палец Маркову не купит, не говоря уж о том, что им еще долго придется вытравливать из памяти следы пребывания у боевиков.
Недолго в душе Ратникова боролись совесть и закон. Чаша весов качнулась в сторону совести.
Сергей взял из портфеля несколько пачек и передал Маркову.
– Спрячь. Думаю, на гражданке деньги лишними не будут.
– Откуда бабки, Сергей? – Марков не переставал удивляться зигзагам судьбы.
Приподнятое настроение, овладевшее механиком после всего пережитого, не покидало его.
– Ты что, и в плену взятки брал? Надо же… Мент, он и в Африке – мент, – беззлобно пошутил он.
– Перестань. Пойди лучше погуляй на улице, посмотри на природу.
Ратников отсчитал себе десять пачек, рассовал их по карманам и передал портфель с оставшимися деньгами Оксане.
– Я не знаю, сколько там, но на первое время должно хватить. Прошу тебя, Ксана, уезжай из Краснодара. Забирай Пашку и уезжай, пока я не передумал. Купите в любом захолустье домик и переждите там годик-другой. Все образуется, поверь мне. Помни, что ты и Пашка для меня самые дорогие люди.
Ратников взял в ладони лицо любимой женщины и поцеловал ее в губы.
– Прости меня, Сережа, – говорить Оксана не могла – душили чувства.
– Давно простил, глупая, – прошептал ей на ухо Сергей. – Помнишь, что я сказал тебе насчет стен моего дома?
Оксана согласно кивнула, размазывая слезы по грязным щекам. Лицо ее с печатью страдания, чумазое, но такое родное оставалось для него единственным и неповторимым. Неужели нужно пройти все круги ада, окунуться с головой в кровь и грязь, чтобы заново обрести счастье?
Ратников с силой грохнул кулаком по борту бронетранспортера и крикнул, стараясь скрыть за грубостью саднящую боль в груди:
– Ямщик, давай на облучок, погоняй савраску!
– Не кричи, капитан, не глухой, – отозвался Марков. – Один момент, и мы дома.
На часах было восемь утра. На окраине Малиновской БТР остановился, Сергей вышел проводить Оксану. Минуты прощания всегда тягостны…
– Обо мне не беспокойся, к обеду я буду в Моздоке, – сказала она. – С документами и при деньгах – это не проблема.
– Не задерживайся. Купи приличную одежду – и в поезд. Постарайся сегодня же покинуть Моздок, – напутствовал ее Ратников. – В общем, решай сама. Я буду тебя ждать. Всегда.
Оксана ткнулась губами в небритую щеку Сергея, повернулась и пошагала в станицу.
Спустя несколько минут неизвестный бронетранспортер, не отвечающий по рации, был остановлен предупредительной очередью караула.
Полк забурлил, словно большой муравейник. Солдаты, как эстафетную палочку, передавали друг другу доброе известие. Случаев успешного побега российских солдат из чеченского плена не припоминали даже кадровые офицеры.
Накормив недавних пленников, полковник Махонин вместе со старшими офицерами выслушали сбивчивый и эмоциональный рассказ Ратникова и Маркова об обстоятельствах побега. Имя Оксаны в повествовании не упоминалось, как и «зиндан», в котором содержались пленные. Утаив малую толику истины, они тем самым сделают добро женщине, которой обязаны своим спасением. Эта женщина не совершала тяжких преступлений против России и на той стороне оказалась по воле злого рока.
Ухаживала за ранеными боевиками? Да, виновата, но не настолько, чтобы отбывать за это срок за колючей проволокой рядом с убийцами и насильниками. Нет, правда была на их стороне…
Полковник Махонин связался со штабом бригады, находившейся в Ханкале, затем вызвал Ратникова, закончившего излагать свою одиссею на бумаге.
– Капитан, – сообщил он. – Из Ханкалы в Моздок вылетает вертушка. Могут подбросить тебя к твоему начальству, в ГУОШ.
– Спасибо, товарищ полковник, – поблагодарил Ратников.
Махонин крутанул ручку полевого телефона.
– Кашина на связь! – бросил он в микрофон. – Кашин? Приготовь комплект нового обмундирования. Размер?
Он отнял трубку от уха.
– У тебя какой размер? – спросил полковник. – В таком рванье перед командирами не предстают. Смотреть страшно.
– Был пятьдесят второй, а теперь и сорок восьмого достаточно, – ответил Сергей.
– Обувь?
– Сорок третий.
Полковник слова поднес трубку к уху.
– Кашин? Размер сорок восьмой, третий рост. Сапоги – сорок третий. Звание – капитан. Организуй все в темпе. Да, подкинь еще парочку майорских звезд. Все. Я жду.
Встретив недоуменный взгляд Ратникова, пояснил:
– Полагаю, майорские звезды скоро пригодятся. Тебе и Маркову ордена положены, дорогой ты мой капитан.
Махонин подошел к Ратникову и крепко обнял его.
– Ну, будь здорова, милиция. Слышишь?
Где-то вдалеке явно слышался рокот «вертушки».
Через час с небольшой зеленой лужайки, раскинувшейся в непосредственной близости от полка, поднялся военный вертолет. Пилот уважил просьбу Ратникова и на самой малой высоте прошелся над тринадцатой заставой. Заложив вираж, он взял курс на Моздок.
Под бронированным брюхом вертолета проплывали дома и люди, чудом сохранившиеся виноградники и бахчи, которыми щедра кавказская земля – многострадальная, прошитая пулями, истерзанная разрывами мин и снарядов.
Доколе ей, горемыке, терпеть?
Для Ратникова война закончилась.
Но ему было неведомо, что пройдет совсем немного времени, и на этой земле с новой силой заполыхает всепожирающее пламя новой войны; грядет пришествие другого огнедышащего чудовища, в мерзкой пасти которого безвестно сгинут новые тысячи человеческих судеб.
Господи, доколе?..
Эпилог
Стоял конец августа, тихий и нежаркий. В темно-зеленую листву берез природа вплетала первые золотые пряди, предупреждая о приближающейся осени. По утрам траву серебрил иней, но в полдень воздух становился тягуч, как остывающее стекло.
В двухкомнатной квартире Ратникова накрывали столы. Возвращение Сергея из госпиталя, где он провел почти полтора месяца, залечивая раны, полученные в плену, совпало с днем его рождения. Свободные от службы бойцы первого взвода пришли поздравить своего командира и отметить его переход из тягостной неопределенной категории – пропал без вести – в разряд живых и здравствующих.
Мальчишник собрался стихийно, как это зачастую и бывает. На тарелках – крупно нарезанные ломти колбасы и сыра. Невесть откуда появились огурчики-помидорчики домашнего засола (кто-то провел ревизию собственного погреба), в большой тарелке исходили паром рассыпчатые картофелины, а из-под толстого слоя луковых колец выглядывали спинки тихоокеанских селедок. В довершение Бача притащил метрового копченого сазана (Степногорск – край озерный), рыбину пришлось порубить на куски кухонным топориком, так как нож сазана не брал.
