— Она сказала это? Разговаривала с тобой?
— О, у нас была долгая беседа. Смеялись, плакали, делились страхами и надеждами… Думаю, ее ждет карьера оратора.
— Кто такой «оратор»? — спросила Кендалл.
— Человек, который выступает перед публикой, — объяснила Мэдди. — Произносит речи.
— А. Ну, дяде Сету оратором не стать.
Все засмеялись.
— Не стать, — подтвердила Мэдди. — Мне тоже.
Сет дал ей пять.
— Интроверты объединяются.
Бренди снова выпал «Шанс». Она застонала.
— Холера! Сколько можно!
Когда вернулись наконец брат и невестка Сета и мы отправились восвояси, Мэдди порадовала меня признанием, что чудесно провела время.
— С такими умненькими детьми, как у Мортенсенов, можно иметь дело. Терри и Андреа мне тоже понравились. Хорошие в этом роду гены.
— Да, — согласилась я.
Про себя я решила, что Мэдди надо почаще выводить в люди. Это шло ей на пользу — повеселела, глаза заблестели. Вечер удался. Завезя ее к Дагу, я поехала домой. Боги парковки меня покинули, место нашлось только за пять кварталов. Пока шла пешком, по дороге попался газетный автомат. На работе я обычно просматривала заголовки, но в тот день не успела. Поэтому остановилась перед ним, и вскоре мое внимание привлекла одна статья.
Говорилось в ней о мужчине, который стал жертвой иллюзии. Ему приснилось во сне, что если он переплывет пролив Пагет, его нуждающаяся семья разбогатеет. Увы, далеко он в ледяной воде не уплыл — утонул. Парадокс заключался в том, что его жизнь была застрахована на солидную сумму. И, хотя поступок этот можно было счесть суицидальным, компания собиралась страховку выплатить. Его семье предстояло-таки разбогатеть.
Мне представился вдруг этот бедняга, исчезающий в темных волнах. Вспомнилось сегодняшнее утро, вернулось странное ощущение холода и сырости. Дыхание на миг остановилось, как будто легкие были полны воды. Я обхватила себя руками, вся дрожа. Вода. Кругом вода. Холод. Тьма. Удушье…
Кое-как стряхнув наваждение, я заставила себя наконец сдвинуться с места. И поспешила домой — греться.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Ты снова здесь? — изумился Данте, когда я вошла на следующий день в его заведение, где было, как обычно, пусто. — Вот уж не думал, что появишься.
— Я тоже, — призналась я.
Тут меня с моими проблемами не ждали, но больше идти было некуда.
— Почему ты до сих пор не разорился?
— Сам не понимаю. Пришла ты, конечно, не для того, чтобы подарить мне лучшую в моей жизни ночь. Шанс с «Эль Гаучо» уже упустила…
— Я пришла, потому что снова видела сон.
— Суккуб, ты меня используешь. — Он вздохнул, уселся за свой колченогий стол. — Ладно, рассказывай.
Я устроилась напротив и поведала о событиях последнего сна.
— Сюжет, однако, развивается неторопливо, — сказал он, выслушав. — Секунд тридцать прибавилось?
— Это что-нибудь значит?
— Черт меня дери, если знаю.
Я прищурилась.
— Ты самый поганый толкователь на свете.
— Неправда. — Он облокотился на стол, подпер рукой подбородок. — Я хороший толкователь. Просто в твоем сне нечего толковать. Это плач подсознания о бесплодии. Скорее всего. А еще — свидетельство дурного музыкального вкуса. Ты каждый раз слышишь эту песню?
Я только вздохнула.
— Сон явно не пророческий, поскольку иметь ребенка ты точно не можешь. — Он с задумчивым видом побарабанил пальцами по столу. — А усыновить?..
— Это была моя дочь, — твердо сказала я. — Моя плоть и кровь. Я это чувствовала.
— Ладно. Не мне спорить с иллюзорным материнским инстинктом. Тем более что на самом деле это неважно. Содержание сна, я имею в виду. А что важно, как я понимаю, — так это потеря энергии.
Я готова была его обнять.
— Ну наконец-то. Ты признал, мать твою, что это важно.
— Сложилась повторяющаяся последовательность, которую уже нельзя считать случайной.
— И что же это значит?
— Ты хочешь слышать мнение самого поганого толкователя на свете?
— Черт… Говори уже!
— Будь ты человеком, я со всей уверенностью сказал бы, что тебя захватили.
Я вздрогнула.
— Что? Как это понимать?
Он задумался. Накрыл мою руку своей и рассеянно принялся поглаживать. Я не отреагировала, потому что в голове так и звенело слово «захватили». Тут же вспомнилась малышка Кейла.
«Чудовища… они летают в воздухе и приходят в человеческие сны».
— Мы оба знаем, — сказал наконец Данте, — что во вселенной есть множество сверхъестественных существ. Некоторые обитают в мире снов и не имеют никакого представления о гуманности. Как, впрочем, и ты. И не очень-то, честно говоря, они от тебя отличаются. Тоже жаждут человеческой жизни и энергии и высасывают их через сны.
— Но со мной же они не могут этого делать?
— Хм. — Он отпустил мою руку. — Вроде бы так. Ты не вырабатываешь собственной энергии. А тоже ее воруешь. Но кто их знает?
Я содрогнулась. При мысли о том, что какое-то существо — паразитирующее — захватило меня и высасывает жизнь, мне стало тошно. Хотя я и понимала, что делаю то же самое, и с моей стороны его судить — лицемерие.
— Но… что это может быть за существо?
— Понятия не имею. Не знаток.
— Ты же толкуешь сны! Должен знать все о сновиденных… тварях!
— Сверхъестественные твари — область Эрика, не моя. Спроси у него.
— Ты самый поганый толкователь на свете.
— Это я уже слышал. — На лице его вновь появилось насмешливое выражение. — Ну так как, займемся сексом?
Я встала.
— Нет!
Данте развел руками.
— И что тебе еще нужно? Полезную информацию ты на сей раз от меня получила. Неужели доза помешает… пусть и маленькая?
— Дело не в этом. — Я вдруг заколебалась. — Я… тебя уже знаю.
— То есть?
— Будь ты какой-то посторонний парень, я, может, и согласилась бы. Но ты уже… — другом я его назвать не могла, поэтому спешно искала подходящее слово, — знакомый.
Похоже, я основательно сбила его с толку. Вид у Данте стал довольно забавный.
— Не понимаю, суккуб.
— У меня есть друг. Я тебе говорила. Когда я сплю с каким-то случайным… посторонним человеком, то это как бы и не измена ему. Но с человеком, который…
