Однако чуть заметное раздражение в его голосе я все-таки расслышала.
— Чувствую я себя прекрасно. Не рассыплюсь.
Мы сидели на диване в гостиной, он — с ноутбуком, я — с книгой. Услышав это, я ее захлопнула. Мне многое хотелось ему сказать. И то, что «рассыпаться» он может, поскольку смертен. И то, что рвалось у меня с языка в больнице. Но и теперь я сдержалась.
— Тебе нельзя напрягаться, — только и сказала я. — И я хочу быть уверена, что ты не повредишь себе каким-нибудь резким движением.
— Ах да. Я же обычно ношусь по квартире…
Ирония его была оправданна. Обычно он сидел целыми днями и писал. И вряд ли с ним при этом что-то могло случиться. Но я упрямо продолжала:
— Все равно нужно поберечься. В тебя вчера стреляли, помнишь? Это тебе не на катке упасть.
— Ты и тогда слишком разволновалась.
— По-твоему, я не должна о тебе беспокоиться?
Он вздохнул, снова уткнулся в ноутбук. И у меня возникло чувство, что не одна я здесь стараюсь не вспылить.
Так мы провели почти весь день. Говорили мало. Стоило ему чего-то захотеть, я тут же вскакивала и приносила — еду, питье. Как нянька и служанка в одном лице. К обеду терпение Сета начало, судя по всему, иссякать.
— Твои друзья вечером ничего не затевают? — поинтересовался он.
— Хочешь меня выпроводить?
— Нет, просто спрашиваю.
— В карты они играют.
— Не пойдешь?
— Лучше с тобой побуду.
— А то сходила бы…
— Не хочу тебя оставлять. Вдруг что-то понадобится.
— Тогда возьми меня с собой.
— Что? — воскликнула я. — Тебе нельзя…
— …напрягаться, знаю. Беречься надо. Но я, честно говоря, уже слегка озверел от затворничества; Да и тебе развлечься не мешает.
— Джорджина, — перебил он. — Разницы-то никакой. Точно так же сядем и будем сидеть, разве что…
— В компании поприятней?
— Я имел в виду не это.
Мы еще немного попрепирались, и я все думала — когда же мы успели дойти до жизни такой? Была любовь до головокружения. А теперь — ворчание и придирки. Как случилось, что мы начали друг друга раздражать? В кино опасные приключения героев, наоборот, сближают…
В конце концов я уступила, и мы поехали к Питеру и Кода. Там оказались еще Хью с Картером, и все, увидев нас, удивились, поскольку Сета нечасто удавалось заманить в компанию. Общение, даже с бессмертными, его не слишком привлекало. Но играть в карты он любил. Ему доставляла удовольствие всякая аналитическая деятельность, к тому же карты особых разговоров не требовали.
Не успели начать игру, как явился еще и Нифон. Мы обменялись короткими недобрыми взглядами и перестали друг друга замечать.
Разговор, само собой, зашел о вчерашнем происшествии.
— Ради нее ты бросился на дуло пистолета? — восхищенно спросил Питер.
— Ну… — Сет слегка смутился, когда на него устремились все взгляды. — Я, скорее, пытался его оттолкнуть.
— В смысле — обезоружить парня?
— Нет… оттолкнуть пистолет. А обезоружить… не знаю даже, как это делается.
— Я думал, ты, чтобы описывать драки, брал какие-нибудь уроки, — сказал Питер.
Сет покачал головой.
— Ни разу в жизни не дрался. До вчерашнего вечера.
— Потрясающе, — сказал Коди. — Рискнул жизнью во имя любви.
Пока вампиры восхваляли «подвиг» Сета, я смотрела на них с удивлением. Потом, когда они стали выспрашивать у него подробности, снова начала злиться. Нифон, сидевший через стол, слушал и ухмылялся. По лицу Картера, как всегда, было не понять, о чем он думает. И не будь я так возмущена историей с Сетом, меня, пожалуй, заинтересовало бы, почему он здесь, а не с остальными ангелами. Но на странное поведение Хью я внимание все-таки обратила. Он сидел молча и, похоже, злился не меньше моего — вместо того, чтобы восторгаться вместе с вампирами героизмом Сета. С каменным выражением лица он уставился в карты.
— Парень наверняка был пьян, — заявил Питер. — Поди знай, чем все могло кончиться. Ты поступил круто, как подумаешь…
Тут я не выдержала.
— Ты поступил глупо!
Все мгновенно развернулись ко мне, но я смотрела только на Сета.
— Как последний дурак и идиот, и… и… — Больше у меня синонимов не нашлось. — Не нужно было этого делать. Со мной ничего не случилось бы. Меня он не мог убить. Зачем ты влез, спрашивается?
Чего я никак не ожидала, так это того, что тихий, сдержанный Сет ответит мне взглядом не менее яростным.
— Джорджина… на темной улице стоял человек с пистолетом. И целился в тебя. Ты всерьез думаешь, что я способен был в тот миг рассчитывать, как мне поступить?
«Ну, что мы имеем? Она — бессмертна. Значит, если в нее выстрелят, то и ничего страшного»…
— Да, — прорычала я. — Именно так тебе и следовало думать.
— А я думал: «Женщине, которую я люблю, угрожает опасность. Я скорей умру, чем позволю, чтобы с ней что-то случилось».
— Но со мной ничего не случилось бы!
— Основной человеческий инстинкт — защищать тех, кого любишь. Даже если они бессмертны.
— Глупость полнейшая!
— Ты забыла, как это бывает, потому что давно не человек, — огрызнулся он.
Меня словно ударили.
Я вскочила и ушла в ванную. Из глаз брызнули гневные слезы, не хотелось, чтобы друзья их видели. Прижавшись лбом к зеркалу, попыталась успокоиться. Глубоко подышала, посчитала до десяти. Не помогло.
Сета я понять была не в силах. Совершенно. Он меня, видимо, — тоже. Но почему? Для меня выстрел — хоть в грудь, хоть в голову — был пустяком. Да, боль причинил бы сильную. Но уже через день-другой я оправилась бы. И жила дальше. А он — нет. Как он этого не понимает? Того, что смерть — это навсегда?
Я крепко зажмурилась, пытаясь отогнать видение мертвого Сета. Холодного. Неподвижного. Карие глаза погасли. Рука никогда больше не ответит на мое пожатие… Слезы подступили снова, и я с трудом загнала их обратно. Еще раз глубоко подышала. И пришла в себя наконец достаточно, чтобы вернуться к остальным. Но когда вышла из ванной и свернула в кухню, до меня донесся громкий гневный голос.
Хью… Я остановилась.
— Да, смело, не спорю. Благородно. Героически. Хоть золотую звезду вручай. Но она права. Это было глупо. Невероятно глупо, и ты и впрямь дурак, если не понимаешь этого.
— Понимаю, — сказал Сет устало и раздраженно. — Я мог умереть. Все понимаю. Но в тот момент меня это не волновало. Я думал о ней.
— Нет, — возразил Хью, — не думал ты о ней. Мне уже осточертело слышать, как тебе, бедненькому, нелегко приходится. Все только и талдычат, какой ты молодец, выдерживаешь эти непростые отношения с ней… Но объясните мне, что в них такого уж тяжелого? У тебя красивая, потрясающая подружка, которая не стареет. Она любит тебя. Да, вы не можете спать друг с другом. Так что, это — конец света? Она не запрещает тебе спать с другими. Сдается мне, не больно-то ты и страдаешь.
