— К чему ты это говоришь? — спросил Сет.
— К тому, что страдает на самом деле она. Для нее твоя жизнь — словно бомба с запущенным часовым механизмом. Сколько тебе осталось, лет пятьдесят от силы? Если болезнь не унесет раньше или несчастный случай. Пятьдесят лет — и ты уйдешь. Каково ей сознавать ежечасно, что твоя жизнь может угаснуть в одно мгновение… вот так? — Я услышала, как Хью щелкнул пальцами. — И тебя не станет. Ей предстоит увидеть, как ты постареешь, станешь седым и дряхлым, умрешь наконец… и как-то после этого жить.
Наступила тишина. Потом Сет сказал неуверенно:
— Пятьдесят лет — ничто в сравнении с бессмертием. Когда-нибудь она забудет меня.
— Бессмертие означает только, что ей дольше придется горевать. Если бы ты о ней и впрямь думал, давно прекратил бы этот дурацкий роман. Не начал бы его вовсе. Она-то колебалась сперва. Но раз уж впуталась, не бросит тебя. Будь ты распоследним идиотом, не бросит — с ее-то романтическими идеалами. Она любит всем сердцем… и страдает всем сердцем.
Снова стало тихо. И я заставила себя наконец войти в комнату. В мою сторону никто не взглянул. Кроме Нифона — он наслаждался происходящим.
Я села за стол, и мы начали играть. Вяло, без малейшего интереса. Обстановка была натянутой, разговор не клеился. Все усердно делали вид, будто ничего не случилось. Но стоило Питеру намекнуть, что он устал, мгновенно сорвались с мест.
Когда я надевала пальто в прихожей, ко мне подошел Картер.
— Сет имеет право на собственный выбор, — тихо сказал ангел.
Посмотрел на меня тем особенным взглядом, от которого по спине всегда бежали мурашки. И который чертовски не сочетался с его кошмарной бейсболкой. Вечно на нем были какие-то замызганные шапки…
— Злись, не злись, но в конечном итоге смертные все равно проживают жизнь согласно своему выбору. А не нашему. И помешать им мы не можем.
— Еще как можем, — сказала я. — И твои коллеги постоянно занимаются этим. И мои. Это же суть битвы небес и ада — наше намеренное вмешательство в жизнь людей.
— Да, но здесь другое.
— То же самое.
Тут за его спиной я увидела Нифона, который что-то говорил Сету. Прекрасно. Наверняка предлагал продать душу. Чего-чего, а этого я никак не могла допустить. Поэтому быстро сказала Картеру:
— Извини, мне пора. Передавай привет своим деловым ребятишкам, когда увидишь.
Потом оттащила Сета от Нифона, и мы уехали.
Я думала, что хуже, чем за игрой у Питера, быть уже не может. Но ошибалась, как выяснилось. До поездки в гости Сет собирался переночевать у меня. В машине же вдруг спросил:
— Ты не против подкинуть меня домой? Хотелось бы сегодня еще немного поработать.
Итак… мы по-прежнему делаем вид, будто все в порядке. Не сводя глаз с дороги, я натянуто улыбнулась.
— Конечно. Нет проблем.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Войдя тем вечером в дом, я увидела, что домовая контора еще открыта, и удивилась. Обычно работавший там парень уходил в обед. Увидев меня, он просиял, отодвинул в сторону газеты, за которыми коротал сверхурочные часы.
— Мисс Кинкейд! У меня для вас кое-что есть.
Я озадачилась было. Потом вспомнила про почтовые уведомления — их накопилось уже три штуки.
— Ах да, — сказала я. — Извините, что до сих пор не забрала посылку. Все забываю.
Он уже шуршал чем-то у себя за окошком. И выложил на стойку огромную коробку как раз в тот момент, когда я подошла. Надпись на ней оказалась ко мне вверх ногами, но я все же прочитала: «Рождественское дерево. Австрийская сосна».
— Черт, — пробормотала я. — Кто же это додумался…
Тут на стойке появилась еще одна коробка, поменьше, с изображенной на крышке «Декорированной оптоволоконной елью». За ней — третья, размером почти с «австрийскую сосну». И четвертая, два на два фута. Две последние были упакованы в блестящую зеленую бумагу с таким искусством, каким на Земле владело лишь одно существо — Питер.
Парнишка окинул взглядом все четыре.
— Вы, видно, любите Рождество.
— Ох… я думала, все уведомления — об одной посылке.
— Нет. Каждый день — новая. Вам помочь донести?
Мы вдвоем дотащили их до квартиры, сложили на пол в гостиной. Я поблагодарила парня, он ушел. Тут же появилась Обри и принялась расхаживать по коробкам.
— Целый ельник, — раздался вдруг голос у меня за спиной.
Я подпрыгнула, оглянулась.
Ясмин.
— Никогда больше так не делай! Хватит, Картер вечно подкрадывается и пугает…
— Извини, — сказала она смущенно. — Я не нарочно. Просто как раз вошла…
Ясмин наклонила голову и стала разглядывать надписи на коробках. Одета она была в джинсы и свитер, черные волосы собрала в хвост, отчего выглядела на семнадцать.
— Зачем тебе столько?
Сняв пальто, я со вздохом рухнула на диван.
— Да это Питер… пустил слух, будто мне нужна елка, потому что прошлогоднюю сжег Картер. Вот все и решили, видно, сделать доброе дело.
— Постой, — сказала она. — Елку сжег Картер?
— Да… это длинная история.
— Он, похоже, раскаялся.
Ясмин показала на коробку с оптоволоконным деревцем. На боку ее мелким неразборчивым почерком было нацарапано:
Джорджи… надеюсь, понравится. Украшать не требуется!
К.
P. S. Огнеупорная!
— Хм, — сказала я. — «К» может означать и Коди.
— Нет. Эти каракули мне знакомы. Картер.
— Ну, ладно. Ангел, стало быть, искупил вину. От кого же остальные?
И мы начали это выяснять. Коробки в одинаковой зеленой обертке и впрямь оказались от Питера. В большой была очень красивая и очень дорогая елка, с хвоей цвета «зимний мшисто-зеленый», присыпанной серебряными блестками. В маленькой обнаружились набор игрушек и гирлянда, в пурпурном и фиолетовом тонах. Украсить его подарок самостоятельно Питер мне, видимо, доверить не мог…
Австрийскую сосну прислали работники книжного магазина.
«Сюрприз! — гласила вложенная карточка. — Поучаствовали все! Ты больше не Скрудж!»
Подписана она была действительно всеми, в том числе и Сетом.
Я посмотрела на груду коробок.
— Рождественское чудо. Не было, не было ничего, и вдруг — лес.
— Вот и хорошо, — сказала Ясмин. — Давай помогу установить.
Я взглянула на нее удивленно.
— Ты разве не к Винсу пришла?
