– Смотри, Лисёныш! Только нас и ждали, – оптимистично заявил Белов и шмыгнул покрасневшим носом. – Ты уж давай там, мать, вахтера обаяй, чтобы погреться пустил. Чайком-кофейком угостил.
Леся только фыркнула в ответ:
– Спорим на «Дербент» – закрыто.
Миша пожал плечами и рванул дверь на себя. Клин уютного теплого света вспорол мрак.
– Открыто. С тебя коньяк, мать.
Глава четвертая. КПП, пароль и безысходность
Контрольно-пропускной пункт оказался крошечной каморой, уступавшей по комфортабельности даже монашеской келье. Стол. Стул. На столе два допотопных телефона: красный и желтый. Рядом переполненная пепельница. На стене гигантская репродукция: Владимир Ильич Ульянов-Ленин, стоя перед народом на броневике, вещал о светлом коммунистическом будущем. За спиной вождя полоскалось на осеннем ветру красное революционное знамя. Воздетой дланью «дедушка Ленин» указывал на массивную железную дверь в противоположной стене. Эта дверь как раз оказалась заперта. И как ни старался Миша (а он и стучал, и кричал, дергал ручку, пинал упрямую железяку ботинком), попасть внутрь им так и не удалось.
– Да чтоб тебя черти взяли! – рявкнул он в который раз и врезал по двери кулаком. – Сколько мы уже тут торчим? И что ты, черт побери, делаешь?
Олеся восседала на единственном стуле и курила.
– Мы торчим тут где-то час, – зевая, протянула она. – Скоро полночь. А я, черт побери, жду.
– И чего ты, черт побери, ждешь?
– Трамвая! Ох… Не паникуй, Белов, а лучше подумай.
Миша промычал нечто матерное и уселся на стол. Сазонова продолжила:
– Это же элементарно, Ватсон! Взгляни на пепельницу – она полна. А когда мы пришли, тут крепко пахло табаком. Тут наверняка сторож ночует. Просто отошел человек ненадолго. Скоро вернется – как пить дать. Просто надо подождать. К тому же – больше ничего не остается…
«И действительно – других вариантов нет», – удрученно подумал Миша. Первым делом, как только пришли, они, естественно, кинулись к телефонным аппаратам, но вскоре обнаружили тщетность этой затеи: короткие гудки были ответом на любой запрос. Миша вскоре понял – все, что им с Олеськой нужно: люди, работающие телефоны, туалет, – всё это там. За запертой железной дверью. Откуда к нему пришло это знание, Белов не ведал, но был уверен, что дело обстоит именно так. Но упрямая дверь не желала открываться, и им оставалось только ждать… Чего ждать? Миша тяжело вздохнул и сгорбился. В каморе было тепло, даже душно, но после ураганного ветра и хлесткого дождя это место казалось райским уголком. Не удивительно, что Леська больше никуда не торопится. Откисает. Белов скользнул по ней взглядом. Красивая. Хотя и мокрая, как рыжая дворовая кошка. Она нравилась ему. Она нравилась всем. Задорная и бойкая. Стройная и ладная медноволосая лисичка. За семь лет совместной трудовой деятельности Миша так и не решился перейти границы френдзоны. А хотел. Очень хотел…
Трель телефонного звонка разорвала удручающую сонливую тишину сторожки так внезапно, что друзья вскочили со своих мест как ошпаренные. Секунду они тупо пялились на дребезжащий аппарат, пока Сазонова не схватила трубку с решительностью опытной секретарши.
– Слушаю вас!
В трубке раздались хрипы, бульканье и треск, через которые с трудом прорвался резкий и неприятный, типично диспетчерский женский голос: «Временный пароль пятнадцать четыре сто восемь…».
– Алло! Помогите! Мы тут на КПП застряли! – надрывно вскричала Олеся, но было поздно: в трубке раздались равнодушные гудки.
– И ч-что это было? – Миша заметил, что голос его дрожит.
– П-пароль, – прошептала в ответ побледневшая Олеся и повторила цифры вслух:
– Пятнадцать… четыре… с-сто восемь, кажется…
Не успела Сазонова договорить, как раздался оглушительный скрежет, словно кто-то разом взялся отпирать сотню заржавевших затворов. Над массивной железной дверью, которая по предположениям Миши была путем к спасению, замигала красная лампа. Каждая вспышка сопровождалась мерзким, режущим слух звуком. Под лампой вспыхнула табличка с зеленой надписью: «Активация». Дверь ухнула и приоткрылась. Не теряя ни секунды, Миша схватил сопротивляющуюся Леську за запястье и поволок внутрь…
Темный длинный коридор казался бесконечным. Пахло сыростью, подвалом, веяло могильным холодом. Каждый шаг отзывался гулким эхом. Миша уверенно шел вперед и чуть ли не силой тащил за собой Сазонову, которой его идея казалась безумной.
– Какого черта, Белов? – она вырвала руку и встала как вкопанная, то и дело тревожно оглядываясь назад, на приоткрытую дверь. – Что ты творишь? Надо было сидеть и ждать!
– Не кипятись, Сазоныш, – Миша снова взял ее ладонь и ласково погладил. – Все будет отлично, вот уви…
Снова скрежет. Мерзкий писк сигнала. И уже с внутренней стороны маячит яркая лампа, только надпись на табло не зеленая, а красная: «Дезактивация»…
Миша слишком поздно сообразил, что к чему. Со всем проворством, на которое был способен, он бросился обратно. Но не успел. Тяжелая дверь захлопнулась прямо перед носом, оставив их в кромешной тьме.
Сазонова пилила его так, словно они были женаты сотню лет. Миша терпел. Молчал. Да что тут скажешь? Он и «упертый осёл» и «хренов исследователь» и ещё невесть кто. Зато когда Сазонова как следует «прокипела», она тут же предложила логичный и рациональный план действий. Правда, точь-в-точь такой же, какой расписал ей во всех подробностях сам Миша несколько минут назад. Первым пунктом плана значилось – найти выход хоть куда-нибудь. И они пошли во мраке, считая каждый шаг.
На пятидесятом коридор свернул направо. На сотом толстые стены начали сужаться. Ещё спустя полсотни шагов Олеся подвернула ногу, и остальной путь попеременно ныла и материлась. Мобильные телефоны отказывались работать. Зажигалки освещали лишь крошечную долю пространства. Вокруг было темно и тихо, как в склепе. С каждым новым шагом таяла надежда на благополучное возвращение домой, и Миша ругал себя за то, что не додумался дождаться рассвета в машине.
Друзья блуждали никак не меньше часа и в тот самый момент, когда отчаяние сдавило грудь так, что стало трудно дышать, коридор неожиданно кончился. Они просто уперлись в тупик. Олеся, тихонько всхлипнув, опустилась на пол, прислонилась к стене и обхватила колени руками. Миша так просто сдаваться не собирался. Он приняла шарить по стене руками и торжественно гыкнул, обнаружив задвижку. С огромным трудом, фыркая, обливаясь потом и напрягая те мускулы, которые ещё не заплыли жиром, Миша все-таки сумел свернуть чугунный затвор.
– Выход? – с такой обезоруживающей надеждой спросила Олеся, что Мише стало жаль ее разочаровывать, но тем не менее…
– Вход, – устало буркнул он. За дверью оказался предбанник, габаритами похожий на туалет в малометражных квартирах, да ещё одна дверь. Но на этот раз, увы, никаких задвижек нащупать не удалось.
