После рассказа Ингрид стали задавать вопросы.
– Фройляйн Ингрид, – первый вопрос от солидного и седовласого представителя телеканала ARD, – в наших новостях часто мелькают кадры разрушенных школ, больниц и других гражданских объектов в Сирии. Как вы можете прокомментировать: это производственные издержки войны или все же целенаправленные действия русских по разрушению инфраструктуры сирийских городов и поселков?
– Я не военный специалист, но все же склоняюсь к мнению, что варварские бомбардировки русских летчиков – это, мягко говоря, сильное преувеличение.
– «Франкфуртер Альгемайне», – молодая высокая женщина со стрижкой под мальчика, – Ингрид, вы рассказали, что всех военных по дороге в Хмеймим повстанцы расстреляли, а вас одну оставили в живых и даже приютили у командира повстанцев. Это потому, что вы немецкая корреспондентка? Мы поняли так, что к вам относились там вполне лояльно?
– Вы знаете, они стреляли по всем машинам, в том числе и по машине, на которой стояла надпись «Пресса». Так что я осталась в живых совершенно случайно. Меня спас один русский офицер, с которым я некоторое время жила в плену. А что касается лояльного отношения ко мне, – усмехнулась Ингрид, – я была там как рабыня. Один раз бандит, у которого я жила, хотел меня изнасиловать…
– Журнал «Штерн», – женоподобный молодой человек с длинной косичкой, – фройляйн Ингрид, вот вы сказали, что несколько дней жили в плену вместе с русским офицером. У вас был интимный контакт с ним?
– Послушайте, – взвилась Ингрид, – а вы будете при такой аудитории рассказывать, с кем вы спали на этой неделе?
– Да, коллеги, прошу вас, – поддержал ее Уве, – не надо задавать некорректных вопросов.
– Канал ZDF, – встал солидный мужчина средних лет, – что вы можете сказать о задачах России в этой военной кампании? Вероятно, главная цель русских, и к этому склоняется все мировое сообщество, – любой ценой поддержать диктатора Асада и с его помощью подавить демократию в стране.
– Не надо говорить за все мировое сообщество, тем более, что оно сейчас расколото. Вопрос о цели русских в Сирии – не ко мне. Спросите это у них самих. А что касается демократии, то наши понятия о ней очень разнятся. Для сирийца или иракца демократия сегодня – это получить вдоволь хлеба и воды и сытым спокойно лечь спать. Для нас демократия, как вы понимаете, это нечто другое…
Много было вопросов о быте, кухне и традициях населения Сирии. Ингрид старалась отвечать на них по возможности обстоятельно, хотя сразу призналась, что полностью удовлетворить любопытство земляков она не может, так как жила в специфических условиях и с местным населением практически не общалась.
Последний вопрос журналиста «Би-би-си» все же выбил Ингрид из колеи.
– Вы так жизнерадостно рассказывали нам о своем общении с русскими, а вас не смущал тот факт, что они издеваются над местным населением, а в перерывах между полетами пьянствуют?
– Если под издевательством русских над местным населением вы подразумеваете раздачу голодным детям еды и одежды, оказание бесплатной медицинской помощи жителям всех поселков и городов, где они дислоцируются, то нет, это меня не смущает. А за все время моего общения с ними я не видела ни одного пьяного русского.
– Все, все, дамы и господа, – поднялся со своего места Уве, – пощадите нашу милую Ингрид, мы и так перекрыли запланированное время на полчаса.
С пресс-конференции Ингрид ушла со странным чувством. В голове у нее вдруг четко обозначился вопрос, который она до этого не могла сформулировать: неужели мои соотечественники до такой степени зомбированы, что не видят очевидных вещей? А ведь это интеллектуальная элита общества.
На следующее утро Ингрид пила кофе и рассеянно смотрела новости своего родного канала. Вдруг прозвучало ее имя. Она приникла к экрану. Диктор, озвучивший рубрику «Наши корреспонденты из горячих точек», сообщил телезрителям о самых последних новостях, которые привезла корреспондент «Дойче велле» Шультц Ингрид из арабской страны.
«Оперативно», – удивилась Ингрид. Однако монтаж, сработанный коллегами, очень сильно удивил ее.
На экране стали мелькать короткие видеозаписи, которые у нее оставались в телефоне: самолет, в котором она летит в Сирию; аэродром в Латакии; дом, в котором она там жила несколько дней; разрушенные дома в поселке. Последние кадры диктор вскользь обозначил, как результаты бомбардировок русской авиации.
Затем на экране появился какой-то бородач, обвешанный оружием. Он говорил на арабском языке, в переводе это звучало так: «Мы боремся за свободу нашего народа против кровавого режима Асада». После этого звучит фраза Ингрид: «Так думает весь сирийский народ», которую она произнесла в ходе пресс-конференции, когда отвечала на вопрос о необходимости проведения всеобщих выборов нового правительства в стране.
После этого под восточную музыку пошел рассказ Ингрид об особенностях сирийской кухни.
«Что они сделали с моим интервью и моими материалами?!» Негодование захлестнуло Ингрид. Она схватилась за телефонную трубку.
– Марион! – закричала она. – Вы что сделали?! Вы же все извратили! Выкинули все ключевые моменты, а меня изобразили как туристку-идиотку, которая поехала в страну, где идет война, в поиске острых ощущений.
– Успокойся, Ингрид, – холодным тоном ответила руководитель проекта. – Во-первых, мы канал информационно-развлекательный с географическим уклоном. Поэтому политическую часть материала мы немного сократили…
– Но вы же извратили суть моего выступления. Перевернули с ног на голову…
– А ты знаешь, что мы давно работам по закону «69»?
– Что это за закон «69»?
– Это такой закон, в соответствии с которым суть информации не меняется, если ее перевернуть в диаметрально противоположную сторону. Тебе, как работнику телевидения с опытом, пора бы знать такие информационные технологии…
– Но это же абсурд! Мы же держим наш электорат за безмозглое стадо! Да пошли эти ваши законы в задницу…
– Вот что, Ингрид, – резко оборвала девушку Марион, – пока я руководитель проекта, а потому применяю те законы, которые считаю нужными. Будешь ты руководителем, вот тогда применяй правила, которые нравятся тебе, если еще позволят. Всего хорошего. – Марион закончила разговор.
Ингрид со злостью бросила трубку. «Майн гот, это же идиотизм», – с чувством простонала она. Одевшись, вышла на улицу. Подошла к телефону-автомату. Этот звонок она не решилась сделать с домашнего телефона.
Достала из сумочки шпаргалку, которую она специально приготовила для такого случая, набрала код России, затем код Москвы, затем сам номер абонента. Соединение шло секунд пятнадцать, потом в трубке раздался казенный мужской голос:
– Слушаю вас.
– Здрафствуйте, – тщательно произнесла Ингрид приветствие, – могу я поговорить с господином Плэшкуновым?
