Остальные хищники остановились, поглядывая то на своего поверженного товарища, то на человека. «Надо спасаться, – решил Максим, – пока они не пришли в себя». Он повернулся к сосне и побежал. Десять метров до сосны, пять! Но человек не может состязаться в беге со степным хищником, для которого бег – такой же естественный способ передвижения, как для человека ходьба. Клыки достали Иконникова уже у самой сосны: вонзились в ляжку. Он взвыл от боли. Только не падать! Изогнулся и со всей силы ударил зверя ребром правой ладони по загривку. Шакал разжал челюсти, но в этот момент подоспел другой хищник. Его Максим встретил ударом ноги в ощерившуюся страшную пасть. Зверь перевернулся в воздухе и отлетел назад.
Максим повернулся к дереву, подпрыгнул, обхватил ствол руками и ногами, стал карабкаться вверх. Зубы еще одного шакала вцепились ему в ступню. Он дернул ногой, но зверь держался крепко. Тогда он, морщась от боли, отвел ногу в сторону и с силой ударил ею по стволу. Шакал шлепнулся головой о дерево и отпустил жертву. Через пару секунд Максим уже был на безопасной высоте. Посмотрел вниз. Шакалы подпрыгивали, клацая зубами, но не доставали его.
Он подтянулся еще на несколько метров, до короткого сучка. Правая нога ныла, ступня не двигалась. «Сволочь, перекусил сухожилие, – понял Максим. Отдышался. – Ну что ж, зато пока живу».
Усмехнулся, закидывая покалеченную ногу на сучок.
Глава 26
В служебную квартиру комбрига Мухаметдинова Плешкунов попал в разгар праздничного веселья. Еще с порога он услышал разговор нескольких человек и звон столовых приборов.
– Заходите, у меня гости, и вы гостем будете. Ураза байрам, наш национальный праздник, – предупредил генерала комбриг в прихожей.
– Может, мне попозже зайти, Марат Рафаилович? – нерешительно предложил Плешкунов.
– Ни в коем случае. Видимся очень редко и все время походя. А хочется пообщаться с уважаемым человеком в непринужденной обстановке. У меня здесь только близкие родственники.
– Ну хорошо, – согласился Ростислав Аверьянович и разулся.
Он вошел в комнату вслед за хозяином, поздоровался. За длинным столом сидело больше десяти человек.
– Ростислав Аверьянович, генерал, который помогал мне в Сирии, очень хороший человек, – представил хозяин нового гостя присутствующим.
Комбриг усадил Плешкунова рядом с собой, познакомил с мужчинами – братом, шурином и его сыновьями. С женщинами знакомить не стал. На столе лагман, баранина, лаваш, чак-чак, лукум, прочие восточные сладости, фрукты. Спиртного, заметил Плешкунов, не было. О встрече с комбригом Мухаметдиновым генерал договорился два дня назад. Тот пригласил его к себе домой. Это устраивало Плешкунова.
Комбриг, видимо продолжая прерванный рассказ, сообщил гостям о мусульманских праздниках, которые празднуют сирийцы.
– Марат, что же ты сам не пьешь, а гостю даже не предложишь? – укоризненно заметила комбригу пожилая женщина.
– Виноват, товарищ генерал, – встрепенулся комбриг, – ну-ка достань из бара, – попросил он жену.
– Марат Рафаилович, я один не буду, – сообщил Плешкунов.
– Ну, тогда я тоже выпью.
Хозяина поддержал и его брат, смуглый скуластый мужчина с шикарными усами. Хозяйка поставила на стол бутылку водки.
– Аллах запрещает нам употребление вина, но про водку он ничего не говорит, – улыбаясь, пошутил Мухаметдинов, разливая водку по стопкам.
Разговор за столом шел о близких родственниках присутствующих, поэтому Плешкунов в нем участия не принимал. Однако вскоре речь зашла о Рашиде, родственнике комбрига со стороны жены, который уехал воевать на Ближний Восток на стороне ИГИЛ. За столом разгорелся спор о том, кто виноват, что молодой человек совершил опрометчивый поступок.
– …Он всегда был не от мира сего, – убежденно сообщила пожилая, но модно одетая женщина, – и во всем виноваты родители. Ходил в какие-то сомнительные секты, получал литературу из-за границы, а родители даже не интересовались, что за книги, и все похвалялись: «Рашидик учится на богослова…»
– Родители тут ни при чем, – возразила ей жена комбрига, – такими вещами должна заниматься школа…
– Кто в школе будет этим заниматься? – возразила ей оппонентка. – Наши учителя в школах и Корана-то в руках не держали.
– А вообще, вот вы мне скажите, – обратился вдруг ко всем брат хозяина, – как этим радикалам удается затаскивать наших детей в свои ряды? Что ты на это скажешь, Марат? – Мужчина повернулся к комбригу. – Ты там с этим вплотную сталкивался.
Комбриг оторопел от неожиданного вопроса, перестал жевать.
– Что ты меня спрашиваешь, откуда я знаю, – буркнул он растерянно, – мое дело война, а не философия.
– Может быть, товарищ генерал нам прояснит. – Мужчина испытующе посмотрел на Плешкунова.
– Ну что ты пристал к человеку? Он пришел ко мне в гости, на праздник, а не дискуссию с тобой разводить.
– Ну, почему же, Марат Рафаилович, – произнес Плешкунов, – вопрос серьезный, и его надо решать не только философам, но и нам с вами. – Он вытер губы салфеткой.
Все вдруг замолчали, заинтересованно уставились на важного гостя.
– Я Коран редко держал в руках, поэтому не считаю себя в исламе специалистом. Но дело даже не в исламе, а в том, как преступники, извращая ислам, используют его для насаждения человеконенавистничества. ИГИЛ – это новая норма фашизма. Вы помните, как Гитлер организовал фашистское государство? Сначала он уничтожил все демократические институты. Затем он убедил немцев, что они высшая раса, а все остальные недочеловеки, потом он вбил им в мозги, что убить такого недочеловека не есть грех. Исламские радикалы действуют по той же схеме. Только вместо расистской теории они используют религиозную текстуру.
– Хорошо, но к ним едут не только мусульмане, но и христиане, – произнес брат комбрига, – и как им удается вербовать нашу молодежь?
– Этот феномен еще до конца не изучен, но в общих чертах принцип известен. Дело в том, что в настоящий период европейская цивилизация деградирует. В странах Европы насаждаются такие уродства, что у нормального человека волосы встают дыбом. Возьмем, к примеру, институт семьи. На Западе семья целенаправленно разрушается. Нудизм, гомосексуализм, геи берут на воспитание ребенка, в школах с первого класса насаждаются уроки секса, легализация проституции, постоянные скандалы со священниками-педофилами. Исламские радикалы внимательно следят за этими явлениями и умело обыгрывают их в своей пропаганде. Поймите простую вещь: современные войны – это не войны за земли и полезные ископаемые, а борьба за умы молодежи.
– Ростислав Аверьянович, – спросил комбриг, – вы считаете, что ИГИЛ – это надолго?
– К сожалению, да. Они уже посеяли в Европе свои семена. Но не будем больше о грустном. Марат Рафаилович, я пришел ненадолго и хотел бы с вами переговорить.
