Жетон чудом сохранился у Максима, так как ни бандиты Саладдина, ни турецкие полицейские не знали его предназначения и его истинной ценности. Офицер безопасности удивленно посмотрел на жетон, затем на Максима.
– Хорошо, если по жетону ваши данные подтвердятся… Приходите сюда, ну, скажем, через неделю.
– Почему так долго?! – возмущенно воскликнул Максим.
– Сегодня суббота, даже если я сегодня через наш спецотдел в МИДе пошлю в генштаб информацию, то проверять ее начнут не раньше понедельника. Оттуда запрос перешлют в информационное управление, так что ответ придет к нам в лучшем случае дней через пять.
– Понятно… – Максим тяжело вздохнул. – У меня нет денег даже на еду, – сообщил он, усмехнувшись.
Офицер безопасности достал из кармана брюк бумажник, вытащил купюру:
– Вот, – он протянул Максиму пятьдесят лир, – больше дать не могу.
– Спасибо, – поблагодарил Максим, – вернусь в Москву, верну.
«Бедный курд Саид и то дал мне в десять раз больше», – подумал он.
Выйдя за ворота посольства, Максим посмотрел на небо. Солнце стояло в зените и нещадно палило. «М-да, неласково встречает меня Родина, – вздохнул Иконников, – ладно, надо бы наконец где-нибудь поесть».
Пошел по улице, высматривая, где можно купить еду.
Глава 32
Несмотря на дневное время суток, все магазины, кафе и офисы в городе были закрыты. Изредка по улицам проезжали БТРы, на броне которых сидели военные в темно-зеленой форме. В центре города площадь Кызылай была перекрыта колючей проволокой, на площади стоял танк.
«Серьезная у них заваруха, – понял Максим, – надо уходить из центра, здесь все равно все закрыто, да и замести могут».
Он стал подниматься вверх, в сторону старого города. Постепенно высотные дома, солидные офисы и шикарные отели сменили узкие кривые улочки и старые двухэтажные дома, на окнах которых кое-где сушилось белье. Здесь было многолюдней, и публика была попроще. Вскоре он наткнулся на передвижной ларек с печеными бубликами. Максим купил сразу шесть бубликов и бутылку воды. Ничего вкуснее, казалось, он раньше не ел.
Утолив голод, бесцельно пошел по улице, размышляя, что делать дальше и куда податься. Это, конечно, не пустыня с шакалами, но и ночевать на голой земле – экстрим. Ночи здесь довольно холодные. В тупиковом проулке мальчишки играли в футбол. На перекрестке двух переулков сидел старик, чистильщик обуви. Вообще, как заметил Максим, здесь многие ходят в черных классических туфлях и чистят обувь у уличных чистильщиков. Этот архаизм, по-видимому, является национальной традицией.
«У нас в Москве, старые люди говорят, раньше тоже были чистильщики обуви, но затем они исчезли как вид».
Вдруг Максим увидел, как к чистильщику подбежали двое подростков. Один из них подставил к горлу старика нож, а второй начал выгребать из ящичка деньги.
– Не трогайте старика! – крикнул Максим грабителям на русском.
Налетчики услышали окрик. Подросток с ножом повернулся к Максиму, он не понял слов, но понял смысл сказанного. Максим быстро направлялся к месту ограбления. Грабитель пошел на неожиданного заступника, перекидывая нож из одной руки в другую. Когда расстояние между ними было не больше метра, подросток неожиданно с выдохом «Ха!» выкинул руку с ножом вперед, целя Максиму в живот. Максим перехватил руку нападающего в запястье, слегка выкрутил ее. Нож выпал из руки.
– Я же тебя просил: не трогай старика, – тихо прошипел ему в лицо Максим. Он так толкнул налетчика, что тот буквально влип в стену, изумленно тараща глаза на чужестранца. Затем осел на землю и больше не вставал. Второй подросток, видя такой результат, кинулся прочь.
Максим подошел к старику:
– Как ты, отец? Не слишком они тебя?
Он помог старику встать. Это был очень пожилой мужчина, с морщинистым лицом и крупным носом.
– Спасибо, сынок, – старик поблагодарил его на русском, – мне-то ничего, только вытащили у меня всю дневную выручку. Из России? – посмотрел на своего спасителя, прищурившись близорукими глазами.
– Из России, – подтвердил Максим.
– Но на туриста ты не похож. Сюда туристы не заходят.
– Нет, я не турист.
– Ну, тогда пошли ко мне, я обязан тебя угостить. Да и давно я не встречался с земляками.
Он поднял с земли раскладной стульчик, деревянный ящик. Они пошли вверх по узкой улочке.
– Я из Армении, – рассказывал по дороге старик, – когда Союз распался, жизнь у нас там стала худой. Сыновья погибли во время войны с Азербайджаном. Мы с женой перебрались сюда. Жена давно умерла, и я остался один.
– Обратно не будете возвращаться?
– Нет, я слышал, там сейчас еще хуже, чем здесь. Да и денег надо много на переезд.
Они подошли к старому каменному дому с маленьким двориком. Квартира старика состояла из двух небольших комнат, кухни и нежилого помещения типа кладовки. Из удобств имелись только электричество и водопровод. Вардан, так звали старика, поставил на стол вино, фрукты, лепешки и немного мяса. Пригласил гостя к столу.
– Ты, наверное, здесь по делам? – осторожно поинтересовался Вардан во время трапезы.
– По делам, – подтвердил Максим, – я приехал из Сирии. Во время поездки меня ограбили, сейчас болтаюсь здесь, жду перевода денег из Москвы.
Он не хотел рассказывать старому армянину о своих невероятных приключениях, помня, с каким недоверием его выслушали в российском посольстве.
– Ну, ограбить такого человека… – Вардан пристально посмотрел на Максима и покачал головой, – можешь не рассказывать, если не хочешь. А лицо у тебя доброе. Я хорошего человека сразу чувствую.
– Как тебе здесь живется, Вардан?
– А как живется человеку на чужбине? – вопросом на вопрос ответил старик. – Вначале, когда приехали сюда, было неплохо. Купили эту квартиру, на оставшиеся деньги я купил кожу, оборудование, устроил сапожную мастерскую. Я ведь сапожник, могу любую обувку сшить. А потом стало все хуже и хуже, особенно при Эрдогане. Бизнес пришлось закрыть.
– Много здесь живет армян?
– Не много, но есть. Турки к людям чужой веры относятся терпимо. А сейчас Эрдоган поворачивает страну на ислам. К добру это не приведет. Вон, всю страну уже трясет. Тебе сколько лет, Максим?
– Тридцать семь.
– Ну, тогда ты помнишь Советский Союз.
– Немного помню.
– Хорошая была страна – Советский Союз. Мы ведь тогда, в Армении, как у Христа за пазухой жили. А как сейчас там, в России? – старик спросил тихо, испытующе посмотрел на собеседника.
– Другая страна стала, многое изменилось… – осторожно сообщил Максим. Он не хотел рассказывать об олигархах, чудовищной коррумпированности чиновников, тяжелом положении в экономике. – Свободы стало больше, а люди стали другие.
