– Севро, скорей! – кричу я, мой друг закладывает последние мины и бросается к нам, но на полпути падает, словно пустая банка, на которую наступили тяжелым сапогом.
Меня тоже прижимает к полу неведомая сила. Колени подгибаются. Кости, легкие, горло сдавливает от резко подскочившей гравитации. Перед глазами все плывет, к голове приливает кровь. Пытаюсь поднять руку, но она весит килограммов сто пятьдесят. Охранники увеличили искусственную гравитацию в зале, и устоять удается только Рагнару. Черный опустился на одно колено, плечи опущены, вся его фигура напряжена, будто он – атлант, держащий весь мир на своих плечах.
– Это еще что за хрень? – с трудом произносит лежащая рядом со мной на полу Виктра.
Смотрю на открытую дверь, в проеме которой появляется не серый, не черный и даже не золотой. В нашу сторону катится огромное черное яйцо высотой в человеческий рост, поверхность гладкая и блестящая, сбоку белыми цифрами обозначен серийный номер. Это робот! Штука нелегальная, как и ультразвуковые или ядерные боеголовки. Вот чего больше всего на свете боялся Августус! Из яйца вырастают металлические конечности, напоминающие шланги на бензоколонке, в одной из них – небольшой пистолет, направленный на Севро. Пытаюсь встать, прицелиться из импульсной перчатки, но гравитация слишком мощная, и мне не удается даже поднять руку. Уж на что Виктра сильна, но и она не может пошевелиться. Севро стонет на полу, пытаясь отползти от жуткой машины.
– Окно! – с трудом выговариваю я. – Рагнар, стреляй в окно!
Импульсная перчатка меченого прижата к боку. С неимоверным напряжением он начинает сопротивляться гравитации и вытягивать руку. Его трясет от усилий. Из горла вырывается зловещая песнь войны, звучащая подобно приближающейся лавине. Пение становится все громче, низкое вибрато сотрясает все его тело, наконец ему удается прицелиться, и на ладони появляется крохотная искра – импульсная перчатка собирает оставшуюся энергию для последнего выстрела.
Моего друга бьет крупная дрожь, пальцы нажимают на спуск, рука судорожно отдергивается. Импульсный разряд летит точно в центр стеклянной панели. Звезды мигают за окном, стекло продавливается наружу и покрывается трещинами.
– Kadir njar laga!.. – ревет Рагнар.
Стекло разбивается, и космос высасывает воздух из зала, все начинает скользить. Мимо нас с дикими криками пролетает медная, но, попав в вакуум, тут же умолкает. Остальные, прятавшиеся по углам, пока мы с Севро выясняли отношения, пытаются зацепиться за полуразрушенный стол в центре помещения, хватаются за колонны. Пальцы кровоточат, с хрустом ломаются ногти, ноги болтаются в воздухе, руки рано или поздно не выдерживают. Один за другим трупы поглощает ненасытная бездна. Севро поднимается в воздух, и его относит в сторону от робота, ведь мой друг весит гораздо меньше, чем наша группа. Успеваю вцепиться в его короткий ирокез и придержать, пока Виктре не удается обхватить его ногами за пояс и притянуть к себе. Мы медленно скользим к разбитому окну, и тут меня охватывает паника. Руки дрожат. Сейчас, глядя в черную пропасть, я сомневаюсь, что принял верное решение. Севро был прав, надо было пробиваться через здание, убить Кавакса и Маттео, использовать их вместо щитов. Все, что угодно, только не этот леденящий холод! Лишь бы не тьма Шакала, из которой я едва успел выбраться!
Это просто страх, говорю я себе, а страх порождает панику. Мои друзья в ужасе, они смотрят на меня и видят, что мне тоже страшно. Я не имею права бояться! Слишком много времени я провел в страхе! Целую вечность я был унижен и раздавлен потерей близких! Очень долго я шел к осознанию своей миссии! Жнец ли я на самом деле, или это просто очередная маска, но сейчас мне нужно надеть ее, и не для других, а для себя самого.
– Omnis vir lupus! Человек человеку – волк! – кричу я, запрокидываю голову и вою что есть мочи, опустошая легкие до дна.
Рядом со мной Рагнар. Его зрачки расширены в диком экстазе. Великан открывает свой огромный рот и издает такой оглушительный вой, что, должно быть, предки слышат его зов в своих ледяных чертогах. К нам присоединяются Крошка, Клоун и даже благородная Виктра. Ярость и страх выходят из наших тел вместе с этим криком. Пусть космос тащит нас к окну, пытаясь заключить в смертельные объятия! Пусть нас ждет скорая гибель, но мое место среди этих диких воющих людей! Мы притворяемся смелыми, и в какой-то момент страх покидает нас. Только Севро молчит, пока мы мчимся навстречу бездне.
19
Давление
Мы вылетаем в разбитое окно в вакуум на скорости восемьдесят километров в час, и наш вой тут же стихает, поглощенный тишиной. Испытываю шок, как будто от падения в ледяную воду. Конечности конвульсивно сокращаются. Уровень кислорода в крови резко падает, я хватаю ртом воздух, но воздуха нет. Легкие не раздуваются, превращаясь в смятые мешочки. Судороги усиливаются от кислородного голодания. Время словно замедляется, я вижу бездушный металл небоскребов Фобоса, смотрю на моих связанных тросом друзей – они плывут в темноте, крепко взявшись за руки, – и внезапно на меня снисходит поразительный покой. Я узнаю это чувство, со мной такое уже бывало: в снегах с Виргинией, в училище, когда мы с упырями сидели вокруг костра, жарили козлятину и слушали истории, которые нам рассказывала Куинн. Потом я медленно погружаюсь в новое воспоминание. В сознании всплывают не Ликос, не Эо, не Мустанг, а холодный ангар в Академии, где бледный синий профессор рассказывал мне, Виктре, Тактусу и Року, что происходит с телом человека в открытом космосе: «Эбуллизм, или образование пузырьков в жидкостях тела вследствие понижения внешнего давления, является самым опасным фактом пребывания в вакууме. Вода в тканях вашего тела начинает испаряться, способствуя сильному набуханию…»
Помню, как его перебивает Тактус: «Мой пустоголовый друг, мне к сильному набуханию не привыкать! Спроси у кого хочешь: у своей матери, отца или сестры!» Рок тогда засмеялся, покраснев от пошлой шутки, и я в очередной раз поразился, как он может близко дружить с Тактусом. Почему его так сильно волновало пристрастие нашего друга к наркотикам, почему он плакал, сидя у смертного одра Тактуса? А преподаватель тем временем продолжает: «…а также многократное увеличение объемов тела всего за десять секунд, после чего отказывает система кровообращения…»
От резкого скачка давления болят глаза, зрение искажается, начинаются изменения в тканях, но мне все равно хочется спать. Давление нарастает в моих холодеющих пальцах и рвущихся от боли барабанных перепонках. Язык холодный и распухший, словно извивающийся ледяной дракон, скользящий из ротовой полости в живот по мере испарения жидкости. Вспухает, растягивается кожа. Пальцы напоминают листья пальмы. Газы в желудке раздувают живот, превращая его в шар. Тьма снова пришла за мной. Краем глаза замечаю Севро: обезумевшее лицо, ставшее в два раза больше из-за отека. Виктра похожа на чудовище. Она сжимает Севро бедрами и, не теряя сознания, смотрит на него мультяшными, покрасневшими глазами, хватает ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Они крепко держатся за руки.
«Вода и растворившийся в крови газ образуют пузыри в основных венах. Затем данные пузыри попадают в систему кровообращения, затрудняя циркуляцию, вследствие чего в течение пятнадцати секунд наступает обморок…»
