– Снижаемся! – командую я. – Входим в атмосферу! Холидей, к рельсотрону!
Синяя погружается в процесс активации протоколов обороны, увеличивает скорость, усиливает защитное поле, и мы входим в атмосферу так резко, что у меня лязгают зубы. Электронный голос предлагает пассажирам занять свои места. Холидей, спотыкаясь, бросается к рельсовому пулемету в хвостовой части. Вой сирены становится все громче по мере приближения корабля, на дисплеях появляются четкие очертания спрятанного оружия, которое скрывалось под гладким корпусом. Корабль следует за нами в атмосферу и открывает огонь.
Изящные кисти нашего пилота мелькают над гелевым пультом управления. У меня сводит желудок. Сверхзвуковые урановые пули разрывают полотно облаков, мчатся к обледеневшей земле, раскаляясь до предела и почти касаясь тела Вирги. На правом виске выступает одинокая капелька пота и струйкой стекает по щеке, а потом кабину наполняет серый туман, и наш пилот взрывается, превращаясь в фонтан ошметков плоти. Брызги крови попадают на иллюминаторы, мне на лицо. Урановая граната сносит верхнюю половину тела пилота и проваливается сквозь пол. Вторая граната, размером с голову ребенка, с визгом проносится по кораблю между мной и Виргинией, пробивает пол и потолок. В салоне стонет ветер, нам на колени падают кислородные маски. Воют сирены, давление на корабле стремительно падает, волосы на голове встают дыбом. Через дыру в полу видны темные воды океана, а через пробоину в потолке – звезды; кислород заканчивается. Преследующий нас корабль продолжает обстреливать нашу и без того идущую ко дну яхту. В панике я закрываю руками голову, стискиваю зубы, мне хочется кричать от животного страха.
И тут раздается зловещий, нечеловеческий смех. Такой громкий, что сначала я принимаю его за очередной порыв шквального ветра. Но нет, это Рагнар, запрокинув голову, смеется в лицо своим богам.
– О́дин знает, что мы идем убить его! Даже ложные боги не сдаются так просто! – восклицает он, вскакивает с места и, хохоча словно безумный, бежит по коридору под свист гранат. – Я иду, Один! Я иду за тобой!
Не успеваю я сообразить, что делать, как Мустанг срывает с лица кислородную маску и расстегивает ремни безопасности. Корабль трясет, Виргинию швыряет сначала вверх, потом вниз. Удар такой силы, что обычному человеку размозжило бы череп, но она – аурей. Из ссадины на лбу сочится кровь, Мустанг цепляется за пол, ждет, пока корабль снова перевернется, и, воспользовавшись гравитацией, падает прямо на кресло второго пилота, неуклюже приземляется на подлокотники, но потом все-таки умудряется сесть прямо и пристегнуться. На залитом кровью пульте управления загорается все больше красных лампочек. Оглядываюсь, чтобы проверить, живы ли Рагнар и Холидей, и вижу, как в салон влетают три торпеды. Слышу, как стучат мои собственные зубы. Внутри все дрожит, совсем как бутылки шампанского в стеклянном мини-баре слева от меня. Мне не остается ничего, кроме как пытаться выжить, пока Мустанг делает все, чтобы остановить наше падение сквозь орбиту. Гелевая паутина безопасности сжимает мою грудную клетку, не давая упасть. Чувствую возрастающее давление гравитации. Время останавливается, а земля будто распухает на глазах, несясь нам навстречу. Мчимся сквозь облака. На сенсорах видно, как что-то маленькое отделяется от нашего корабля и превращается в вытянутую линию. За нами вспыхивают огни. Снег, горы, льды – все сливается в одно сияющее белое пятно за разбитым иллюминатором. Ледяной воздушный поток со стоном обжигает мне лицо.
– Приготовиться к удару! – командует Мустанг, перекрикивая ветер. – Пять, четыре…
Мы несемся к скоплению льдин посреди моря. Кровавая полоса горизонта горит между сумеречным небом и изрезанной береговой линией вулканического происхождения. На самом верху скалы стоит великан. Черная огромная фигура четко выделяется на красном фоне. Моргаю, пытаясь понять, что за штуки играет со мной разум. Может, я вижу Фичнера перед смертью? Рот великана – словно черная бездна, куда не проникнуть ни единому лучу света.
– Дэрроу, пригнись! – кричит Мустанг, и я прячу голову между колен, обхватывая ее руками. – Три… два… один! – считает она, и наш корабль врезается в лед.
26
Лед
Тьма и холод. Мы погружаемся в море. Разбитый хвостовой отсек корабля затапливает водой, оттуда, через дюжину пробоин в потолке, струи хлещут в кабину пилотов. Мы уже под водой, последние пузырьки воздуха уплывают от нас во тьму. Во время удара паутина безопасности туго сдавила мне тело и уберегла от переломов, но теперь убивает меня, вынуждая пойти на дно вместе с кораблем. Ледяная вода обжигает лицо. Тюленья шкура защищает мое тело, поэтому мне удается разрезать паутину лезвием. В ушах стучит от давления, я в панике ищу глазами Виргинию.
Она жива, тоже пытается освободиться. Разгоняет фонариком темноту затопленной кабины, достает лезвие и рассекает паутину безопасности, совсем как я. С трудом пробираюсь к ней. Задний отсек корабля снесло напрочь. Три уровня судна оторвало, и теперь они плавают где-то в темноте, унося от нас Рагнара и Холидей. При ударе у меня защемило шею. Вдыхаю кислород из маски, закрывающей нос и лицо.
Мы с Мустанг общаемся молча, используя язык жестов, принятый в отрядах серых ищеек. Инстинкт самосохранения подсказывает, что нужно бежать с места крушения как можно скорее, но годы учебы и подготовки не прошли даром. Мы считаем вдохи и выдохи, чтобы сосредоточиться и собраться с силами.
На корабле есть припасы и оружие, которые могут нам понадобиться. Мустанг ищет стандартную аптечку первой помощи, а я шарю в поисках сумки с экипировкой, но она пропала, как и почти все содержимое грузового отсека, с помощью которого мы планировали помочь черным захватить Асгард. Ко мне присоединяется Мустанг с огромным пластиковым контейнером в руках, который ей удалось вытащить из шкафа за сиденьем пилота.
Сделав последний вдох кислорода, мы снимаем маски.
Подплываем к краю истерзанного корпуса корабля, к линии, за которой начинается океан. Это настоящая бездна. Мустанг выключает фонарь, а я связываю наши пояса куском страховочной паутины, что прихватил со своего кресла. Повсюду нас могут поджидать хищники, созданные ваятелями для того, чтобы черные не выходили за пределы своего ледяного континента. Я видел фотографии этих монстров: прозрачные, с жуткими клыками, глаза навыкате, бледная кожа, испещренная выступающими голубыми венами. Свет и тепло привлекают их внимание. Плавать в открытом океане с фонариком опасно, из глубины могут подняться твари и похуже. Даже Рагнар не стал бы так рисковать.
Мы не видим ничего на расстоянии вытянутой руки, поэтому вслепую отталкиваемся от корпуса яхты и плывем в темноте. Каждый метр дается с огромным трудом и грозит стать последним. Мустанг рядом не видно. Передвигаться в воде тяжело, руки и ноги обжигает ледяная тьма, но я твердо намерен выбраться отсюда. Мы не умрем в этом океане, не утонем, снова и снова повторяю я, чувствуя, как меня захлестывает волна ненависти.
Мустанг пинает меня по ноге, нарушая ритм движений. Пытаюсь восстановить его. Где же поверхность? Солнца не видать, поэтому невозможно понять, далеко мы или близко, это совершенно сбивает с толку. Мустанг снова толкает меня, но на этот раз я чувствую легкую дрожь, расходящуюся по воде подо мной, – там быстро плывет что-то большое и холодное.
