– Как он? – спрашивает Виктра про Севро.
– Получше, – отвечаю я.
Они не виделись со дня моего выступления на Фобосе. Севро занимался кораблями, а Виктра руководила операцией из надежно защищенной башни Квиксильвера.
– Но он будет рад тебя видеть, – добавляю я; Виктра улыбается и, кажется, даже краснеет.
– Куда идешь? – интересуется она, тон ее чересчур суров.
– Хочу убедиться, что Мустанг и Танцор еще не поотрывали друг другу голову…
– Благородно с твоей стороны, но, к сожалению, ты опоздал…
– Что случилось? Все в порядке?
– Порядок – понятие относительное. Танцор в штабе, бьется в истерике насчет того, что все золотые – высокомерные засранцы, страдающие манией величия, и так далее. Первый раз слышу, чтобы он матом ругался. Я решила там не задерживаться, поэтому подробностей не знаю. Ну, он от меня не в восторге, ты же знаешь.
– А ты не в восторге от Виргинии, – парирую я.
– Я против этой барышни ничего не имею. Она напоминает мне о доме. Тем более вы заполучили новых союзников. Просто она – двуличная, этакая необъезженная кобылка. Хотя, с другой стороны, лучшие лошади всегда поначалу пытаются тебя скинуть… Правда, Дэрроу?
– Ты на что намекаешь? – со смехом спрашиваю я.
– Сам знаешь на что.
– Кстати, где она?
– Что бы там ни говорили злые языки, дорогой, я знаю далеко не все, – изобразив крайнюю степень сожаления, качает головой Виктра.
– А ты куда?
– Не твое дело, – ехидно ухмыляется она.
* * *
Через некоторое время я нахожу Виргинию в пищеблоке. Она сидит за столом с дядькой Нэролом, Каваксом и Даксо. Положив ноги на стол и облокотившись на Даксо, Мустанг рассказывает о наших приключениях в училище. Добрая дюжина гадюк расположились за соседними столами, курят и ловят каждое ее слово. Подойдя ближе, замечаю, что, кроме великанов Телеманусов, у Виргинии есть еще двое слушателей: мои брат и мать. Сначала я их не заметил из-за широких спин Телеманусов.
– …Ну и тогда я, конечно, зову Пакса.
– Пакс – это мой сын, – поясняет Кавакс моей матери.
– Он спускается с холма, ведет за собой колонну членов моего братства, и у Кассия с Дэрроу земля начинает дрожать под ногами, с воплями ужаса они прячутся в овраге, сидят там в обнимку несколько часов, дрожа от страха и синея от холода!
– Синея от холода! – по-детски широко улыбается Кавакс, и Сыны, подслушивающие разговор, не могут сдержать смеха, потому что Кавакс Телеманус, конечно, золотой, но его просто невозможно не полюбить. – Синеют, Софокл! Как голубика, да? Дианна, дай ему еще одну!
Моя мать кидает на стол желейную конфету, она катится мимо бутылки и попадает прямо в широко разинутую пасть Софокла.
– И что у нас тут происходит? – спрашиваю я, со значением глядя на бутылку, из которой мой брат то и дело подливает золотым.
– Слушаем девочку, – хрипло отвечает Нэрол, выпуская облако дыма. – На, затянись! – протягивает он сигарету Виргинии.
– Фу, Нэрол, какая ужасная привычка! – морщит нос она.
– Да я им обоим уже сколько лет об этом твержу! – укоризненно поглядывая на мать, поддерживает Виргинию Киран.
– Привет, Дэрроу! – Даксо встает и сжимает мое плечо. – Как приятно снова тебя видеть, да еще и без лезвия! – подмигивает он и тычет в меня пальцем.
– Привет, Даксо! Прости, что тогда так вышло. Я перед тобой в долгу. Спасибо, что позаботился о моих людях.
– Ну я-то что, Орион скажи спасибо, – прищурившись, отвечает он и с изящным поклоном садится на свое место.
Мой брат в полном восторге смотрит на великана и любуется вытатуированными на его черепе ангелами. Конечно же, он просто заворожен им, а как иначе? Даксо в два раза тяжелее его, безукоризненно одет, а его манерам позавидовал бы даже розовый вроде Маттео. Тот, кстати, потихоньку поправляется под бдительным присмотром желтых Квиксильвера и очень обрадовался, узнав, что я жив.
– Что у вас там случилось с Танцором? – спрашиваю я Виргинию.
– Кажется, я ему пришлась не по нраву, – заливисто смеясь, отвечает она и тут же краснеет. – Но ты не переживай, он смирится!
– Ты что, напилась? – со смехом интересуюсь я.
– Чуть-чуть! Присоединяйся! – Она убирает ноги со стола и подвигается, освобождая мне место рядом с собой. – Я как раз собиралась рассказать о том, как вы с Паксом боролись в грязи!
Мама молча наблюдает за мной, едва заметно улыбаясь. Она прекрасно понимает, в какой я нахожусь панике. Я в шоке оттого, что две половины моей жизни вдруг сошлись и люди, которых раньше ничто не связывало, начали общаться без моего ведома. Ощущая себя ужасно неловко, сажусь за стол и слушаю, как Мустанг завершает свой рассказ. Из-за последних событий я и забыл, насколько она очаровательна. В ней есть какая-то легкость, воздушность. Она увлекает людей тем, что относится к ним с вниманием и уважением, всегда называет по имени, и у них появляется ощущение, что их хорошо понимают. Мои дядя и брат явно подпали под ее чары – к тому же у нее оказались такие харизматичные друзья, как Телеманусы… Мама замечает, как я смотрю на Виргинию, и я изо всех сил стараюсь не покраснеть.
– Ладно, хватит об училище, – говорит Мустанг, в малейших подробностях описав, как мы с Паксом сражались на дуэли на подступах к ее замку. – Дианна, ты обещала мне рассказать какую-нибудь историю из детства Дэрроу!
– Может, про газовый баллон? – предлагает Нэрол. – Эх, жаль, Лоран не с нами!
– Нет, только не это! – возражает Киран. – Давайте лучше про то, как Дэрроу…
– Есть у меня одна история, – перебивает мужчин моя мать. – Когда Дэрроу был маленький – года три ему было, может, четыре, – медленно начинает она тихим голосом, почти шепотом, – отец подарил ему часы, переходившие в их семье по наследству. Латунные, с колесом вместо электронных цифр. Помнишь? – спрашивает она у меня, и я киваю. – Ну просто произведение искусства. Дэрроу эти фамильные часы обожал. Много лет спустя, уже после смерти отца, Киран начал кашлять. А у нас в шахтах лекарства – большой дефицит. Надо доставать их в Гамме или у серых, но это стоит денег. Я не знала, как расплатиться, но как-то раз Дэрроу приходит домой с лекарством и отказывается говорить, откуда взял. А потом, через несколько недель, я увидела эти старинные часы на каком-то сером.
Смущенно изучаю свои руки, но и не глядя чувствую, что Мустанг пристально смотрит на меня.
– Думаю, пора нам по домам, – вдруг говорит мама.
Нэрол и Киран возмущаются, но она многозначительно откашливается, встает, подходит ко мне и целует в макушку. Поцелуй длится чуть дольше обычного. Потом мама гладит Виргинию по плечу, опирается на руку моего брата и, хромая, выходит из комнаты. Люди Нэрола следуют за ней.
