Жилин ничего не сказал и прошел в свой отсек.
Соболь толкнул друга плечом.
— Попал ты, Боря!
— Чего попал?
— Выставляться надо. Очередное звание — это не шуточки. Целым капитаном станешь. Как заместитель командира группы. А может, тебя на эту должность переведут. Туренко там засиделся. Его запросто могут на группу бросить.
— Выставлюсь, не волнуйся. Я порядки знаю и уважаю. Только ждать тебе, Соболь, придется месяца три, пока мне погоны не вручат.
— Не обязательно. Главное — что? Представление ушло в Москву. Оно подписано командиром отряда. В управлении его подмахнут не глядя, а для капитана этого достаточно. Значит, что? Дело сделано. Надо учитывать, что работа у нас очень вредная для здоровья. За три месяца со мной может произойти все, что угодно. Стало быть, выставиться можно и сейчас.
Смирнов взглянул на Соболя.
— Ты губу-то, Дима, закатай. Жилин просек, чего мы ждем, знает, что нам нужна водка. Мы ею разживемся, возьмем если не у новых, то у экипажа «семьдесят шестого» точно. Значит, и без представлений выпьем. Только теперь придется ночью, после ухода Жилина. Не хочу я опять таскать тебя на себе.
— Затаскался весь. Помог немного, а выставляешь так, будто жизнь спас.
— А может, и спас. Ты себя не видел, когда грохнулся. Я уже подумал, кранты тебе. Самое обидное, не в бою, не на выходе, а в пыли у взлетки, прямо как спившийся ботан.
— Ты теперь все в степень возведешь!.. Твою мать, а ведь в натуре жарковато становится. И когда этот чертов борт прилетит?
— По расписанию, я у летунов узнавал. — Старший лейтенант посмотрел на часы. — Да, он уже должен подойти.
— Вот именно, что должен. И где он?
Вдали послышался гул турбин тяжелого самолета.
— Идет! — воскликнул Соболь. — Валим к вышке.
— А что к вышке? Борт, наверное, загонят на площадку у ангаров, как и всегда. Не потащит же «Ил-76» только пару десятков человек меняющегося персонала. Наверняка внутри груза под завязку.
— Пари?
— Чего?
— Поспорим, спрашиваю?
— Насчет чего?
— Я говорю, борт встанет для высадки людей у вышки. Ты считаешь, что он пойдет под разгрузку к ангарам.
— На что спорим?
— Ну не на щелбаны же. На пузырь, естественно.
— Местной араки?
— Пусть ее аборигены пьют. На пузырь русской слезинки.
— А, давай!
— Тогда выходим на вал стоянки «сушек». Оттуда будет видно, где приткнется борт.
— Главное, Боря, разглядеть, где будет поставлен трап.
— Не обязательно. Люди могут и через рампу выйти.
— Не исключено и такое.
Пока приятели спорили, «Ил-76» плавно коснулся бетонки и побежал по ВПП. Он прошел ее всю, сбавил скорость и вырулил на дорожку, где штурмовики, бомбардировщики, многофункциональные самолеты сбрасывали тормозные парашюты. Потом лайнер покатился вдоль стоянки боевых машин, миновал вышку.
— Что я говорил! С тебя пузырь! — воскликнул Смирнов и вдруг осекся.
Транспортник скрипнул тормозам и встал метрах в десяти дальше пункта управления полетами, так называемой вышки.
— Опа! Боря, пролет?
— Твою мать, еще не вечер!
— Чего не вечер? Гляди, открылась боковая дверь. А вот и трап.
Из чрева транспортника, огромного по сравнению со штурмовиками и бомбардировщиками, на бетонку начали спускаться люди. Сперва борт покинули мужчины в форме, затем появились и женщины.
— Ни хрена себе, сказал я себе, — вдруг воскликнул Смирнов.
Соболь недоуменно посмотрел на товарища и осведомился:
— Что такое, Боря?
— Нет, этого не может быть.
— Чего не может быть?
— Да отвали ты!
— Чего отвали-то? Или знакомого увидел?
— Хуже.
— Не понял.
— Видишь женщину, которая только что сошла на бетонку? Она в бежевом костюме, с синей сумкой на колесиках.
— Вижу. Красивая, фигуристая дамочка.
— Вот только ее мне здесь и не хватало!
— Да в чем дело? Объясни по-человечески.
— Придется. Нет, ну не твою ли мать? Надо же, где пришлось встретиться! До чего же, оказывается, мала эта планета. Ну, теперь весело будет. Разборок не миновать, не скрыться. Где тут на хрен спрячешься?
— Боря?!
— Да ладно. Короче, Диман, помнишь, я рассказывал тебе, как от одной шалавы по окончанию училища сбежал?
— Погоди, это от той, у которой пахан был большой шишкой?
— И маман тоже. Я глазам своим не верю.
— Ты вместе с братвой из взвода отмечал выпуск в кабаке, так? Та история?
— Та самая и есть.
— Ну, тогда ты попал. Хотя как знать. Сколько уже времени прошло? Она наверняка вышла замуж, вот только как сюда попала? Это непонятно. Твоя несостоявшаяся невеста в медицинском училась?
— Спроси чего-нибудь попроще.
— Скажи еще, что ты и фамилию ее не знаешь.
— В паспорте видел, но не запомнил. Да и на кой ляд нужна была мне ее фамилия, если я собирался от нее когти рвать?
Соболь вздохнул и заявил:
— Тоже верно. Ну так иди, встреть подругу дней своих суровых.
— Может, не стоит?
— Боря, база — это тебе не Москва и даже не провинциальный поселок. Здесь все на виду. Я считаю, что лучше сразу все устаканить, чем потом получать неприятные сюрпризы.
— Ты прав. Пойду!
— Давай, а я к экипажу.
— Если затаришься, то водку к нам не неси. Тащи ее пока к летунам, к Макарову.
— Я и сам знаю, что делать надо.
— Ну так пожелай мне ни пуха ни пера.
— Чтобы ты послал меня к черту?
— Я могу послать тебя куда угодно и безо всякого повода.
— Тогда ни пуха ни пера. Иди ты сам к черту, Боря.
— Ну ты даешь! Все в одну кучу собрал.
— Это ты мозги в кучу собери и действуй посмелей. Что было, то прошло. Молодость, все такое. Удачи!
Люди, прибывшие на базу, тем временем прошли к штабу. Офицеры проследовали внутрь, женщины устроились в зоне отдыха и обмахивались платками. Жара сегодня явно перевалила хорошо за тридцать градусов.
Смирнов хотел появиться неожиданно, чтобы с ходу сбить женщину с толку. Но ничего из этого не вышло.
Его несостоявшаяся невеста вдруг поднялась со скамейки и повернулась в ту самую сторону, откуда выдвигался старший лейтенант. На ее лице сначала нарисовалось изумление, потом — недопонимание, но все быстро, в какие-то секунды.
