Соболь усмехнулся и спросил:
— Интересно, как он будет контролировать нашу работу из московского штаба?
— Не умничай. Ты все прекрасно знаешь. При необходимости связывайтесь, вызывайте группу. На базу, расположенную у Рухана, она прибудет в течение часа максимум. Вопросы ко мне есть?
— Никак нет! — ответил Смирнов.
— Тогда удачи, парни!
— Спасибо, товарищ полковник.
— Я постоянно на связи.
— Конечно, товарищ майор.
— Давайте, с Богом!
Командир базы встретил спецназовцев, проводил их в свой кабинет, усадил у стола для совещаний и заявил:
— Вам уже известно, что игиловцы сбили два наших вертолета. Ума не приложу, как такое могло произойти. Ведь пилоты выходили на цель уже в третий раз.
— Ваша контрразведка и наши специалисты склонны считать, что у вас на базе активно работает крот, агент боевиков, — сказал Смирнов.
Майор вздохнул и заявил:
— Я тоже так считаю, но не могу даже представить, кто предатель.
Тут вступил в разговор Соболь:
— Тот, кто нуждается в деньгах и ради них не остановится ни перед чем.
— В деньгах мы все нуждаемся, но чтобы предать товарищей, из-за каких-то долларов, евро или фунтов обречь на смерть четверых своих сослуживцев?
— Я же говорю, этот человек ради денег готов на все. Мы должны вычислить его. Чем раньше, тем лучше.
— Не могу даже предположить.
— Вы уже видели кадры, на которых запечатлен момент уничтожения ваших вертолетов? — спросил Смирнов.
— Я постоянно смотрю эти кадры. Заявление старого боевика помню дословно.
— А не заметили ничего странного в его поведении перед камерой?
— Нет. А что я должен был заметить?
— У меня лично сложилось впечатление, что это не боевик, а посторонний человек, каким-то образом попавший к игиловцам и вынужденный говорить то, что ему велели.
— Да? Не заметил!
— Запись здесь?
— Да, все на компьютере.
— Еще раз посмотрите выступление этого боевика и обратите внимание на его глаза.
Майор сделал это и заявил:
— Да, радости в глазах никакой. Даже напротив, какая-то смертная тоска.
— Вот! Мы видели выступления многих боевиков и перед тем, как они свершали казни, и после того. Даже в масках было заметно, как горели их глаза. Они находились в эйфории. А тут старик сбивает вертолеты, а во взгляде тоска и печаль.
— Похоже, тут дело нечисто.
— Мы должны с этим разобраться.
Батал кивнул.
— Я в курсе, что должен предоставить вам машину для ночной поездки на место крушения вертолетов.
— Где это?
— Одну минуту. — Командир сирийской вертолетной базы развернул карту, показал нужное место. — Вот здесь.
— Это ведь какая-то кошара. Что в ней?
— Не знаю. По данным разведки, она давно заброшена.
— Как раз над ней был проложен маршрут для «Ми-24», сбитых бандитами?
— Да.
— Кто занимался планированием?
— Начальник штаба. Это надежный человек. Я давно воюю вместе с ним. Его сын тоже служил в рядах вооруженных сил и погиб в первом же бою.
— Кто еще участвовал в планировании?
— Командиры экипажей. Естественно, о маршруте знали и операторы боевых машин.
— Это понятно. Кто еще?
— Никто.
— Техники вертолетов не знали маршрут?
— Нет, если только кто-то из членов экипажей не поделился с ними этой информацией.
— А они могли поделиться? — спросил Соболь.
— Точно этого уже не узнаешь. Вообще-то погибшие офицеры умели держать язык за зубами. Но как было до вылета, мне неизвестно.
— Возможно, кто-то из ваших подчиненных вчера вел себя подозрительно. Не заметили?
Батал задумался, посмотрел на Смирнова, на Соболя.
— Подождите!.. Да, было что-то такое.
— Что?
— Прапорщик Фахид Аксар. Он вчера вел себя не так, как обычно.
— В чем заключалась эта необычность? — поинтересовался Смирнов.
— После первого вылета вертушек я случайно увидел прапорщика у дальнего ангара. Обычно туда никто без дела не ходит. Парень сидел на скамейке под деревом. Я спросил, что он там делает. Аксар ответил, что ему стало плохо на солнце и он прошел в тень.
— А рядом с площадками тень была?
— Конечно. Да и медпункт рядом, в здании штаба. Кстати, начальник медицинской службы по моему приказу потом осмотрел прапорщика. Он уверен, что у Аксара не было теплового удара. Откуда ему взяться, если прапорщик всю жизнь прожил в песках? Там люди с детства привыкают к адской жаре.
Смирнов и Соболь переглянулись.
— А как у этого Аксара с деньгами? Может, они нужны ему так срочно, что он ради них готов пойти на предательство? — проговорил старший лейтенант.
— Этого не знаю.
— А где он сейчас?
— Там же, где и все, в Рухане. В селении много брошенных домов. В тех, которые ближе к базе, проживает технический персонал. Летчики поселены в модулях, размещенных на территории.
— А техперсонал, значит, вне ее?
— Да, всех здесь, на базе, мы разместить физически не можем.
— Этот прапорщик живет один или с кем-то?
— Один. В небольшом двухкомнатном доме. Это рядом с КПП. Метров сто от периметра ограждения.
— Ясно. Что-нибудь еще подозрительное?
— Больше ничего. Да и этот случай нельзя привязать к уничтожению боевиками вертолетов.
— Это смотря как привязывать! — проговорил Соболь. — Вы уверены, что Аксар сейчас у себя в доме? Может, он у какой-нибудь женщины время коротает?
— Должен быть дома. У него есть невеста. Она с родителями проживает недалеко от Аксара.
— Конечно, это серьезный повод не заглядываться на других женщин. Но не мешало бы убедиться в том, что ваш прапорщик действительно дома. Так, Боря?
Смирнов утвердительно кивнул и сказал:
— Не просто не мешало бы. Это необходимо сделать.
— Мы можем пройти к нему или проехать. Моя машина всегда у штаба.
— Нет, — ответил Смирнов. — Нам в селении делать нечего. А вот доверенного человека к дому этого Аксара следует послать. Разумеется, скрытно. У вас есть подчиненный, которому вы доверяли бы безоговорочно?
